До линии фронта было уже недалеко, высоко в небе висели розовые пушистые облачка, и Лека подумал, что через какие-нибудь три-четыре минуты, когда самолеты приземлятся, он непременно объявит Коле благодарность, как вдруг он увидел ее… «Рама»! Двухфюзеляжный самолет, освещенный лучами закатного солнца, был отчетливо виден на фоне предвечернего неба. «Рама» ходила вдоль передовой и, как всегда, уточняла цели для обстрела. Видимо, она еще не успела заметить истребители, летящие с запада, и спокойно выполняла свою работу. От радости Лека задрожал. Нет, сегодня ему чертовски везло! Редкий случай. Теперь ненавистная «рама» не ускользнет! Сегодня он, Лека, зайдет со стороны солнца, и ей некуда будет деваться…
Вот только горючее… Полет «на укол» был долгим, и горючего оставалось в обрез. Лека быстро проверил количество бензина: стрелка показывала почти нуль. В баках осталось ровно столько, сколько было необходимо, чтобы дойти до своего аэродрома. Но размышлять об этом теперь, когда «рама» находилась под самым носом, не имело смысла. Отлично понимая, что другой такой возможности разделаться с пей уже не представится, Лека готов был идти на любой риск, только бы уничтожить проклятый самолет.
Зная, что у ведомых горючее тоже на исходе, он решил действовать один. Покачав крыльями, Лека приказал всем истребителям продолжать полет к аэродрому, а сам резко отвернул в сторону и стал набирать высоту, чтобы оказаться выше «рамы». В этот момент он увидел, что Коля по-прежнему летит рядом, отколовшись от группы. «Вот чертов парень! Лезет на рожон!» — выругался про себя Лека и снова приказал всем без исключения ведомым идти на аэродром. Неохотно Коля подчинился.
Ругая молодого летчика за непослушание, Лека в глубине души был признателен ему, что в трудную минуту он не хотел оставлять своего командира одного. Точно так поступил бы и Тимоха… Бросившись навстречу «раме» почти без горючего, Лека отчетливо представлял себе, чем это может кончиться.
Его истребитель мчался наперерез «раме», которая уже обнаружила самолеты и, не теряя времени, увеличила скорость, пытаясь отойти на большее расстояние. Крепко сжав ручку управления, Лека весь напрягся. Только бы не упустить! Догнать! Теперь, когда корректировщик наконец попался, он должен его уничтожить!
Лека заходил сверху сзади. «Рама» пыталась менять курс, виляя то вправо, то влево, но он упорно преследовал ее. Маневрируя, она стремилась уйти на север, туда, где линия фронта делала изгиб, и таким образом увлекала Леку глубже в свой тыл.
Но Лека теперь не думал ни о какой линии фронта. Удобнее момента не найти… Сейчас он выпустит в «раму» все снаряды до последнего! Прицелившись, Лека с силой нажал гашетку… Тишина!.. Эта тишина оглушила его сильнее, чем самый громкий взрыв. И хотя Лека отлично понимал, почему не стреляет пулемет и молчит пушка, понимал, что боеприпасы полностью израсходованы при штурмовке колонны, он продолжал яростно нажимать гашетку…
Воспользовавшись моментом, «рама» резко изменила курс, нырнув куда-то вниз. На какое-то время Лека потерял ее из виду, чертыхнулся, но тут же отыскал самолет и пошел прямо на него со снижением. Нет, не уйдет проклятая «рама»! И он снова вспомнил Тимоху, который, ничего не боясь, бросился за «рамой», охраняемой двумя истребителями… Лека мгновенно принял решение. Собственно говоря, он принял это решение еще тогда, когда заметил «раму», но только сейчас осознал по-настоящему. Ведь он с самого начала предполагал, что ему может не хватить ни горючего, ни боекомплекта. И тогда останется единственный способ — таранить «раму».
«Рама» отстреливалась. Но Лека подходил к ней сзади все ближе и ближе, стараясь уклониться от летящих в его сторону пулеметных трасс. Вражескому стрелку, сидевшему за турелью пулемета, трудно было вести прицельный огонь, так как «рама» виляла из стороны в сторону. Немецкий летчик еще не догадался, что истребитель стрелять не может.
Стиснув зубы, подавшись вперед, Лека слился со своим «Яком», ощущая любое движение истребителя как свое собственное. Перед ним был большой силуэт двухфюзеляжного «фокке-вульфа» — больше для него ничего не существовало. Только «рама», которую он должен сейчас таранить.
Ближе… Еще… Вот он, хвост… Черные кресты на фашистском самолете выросли до небывалых размеров. Остаются считанные метры… Секунда — и воздушный винт «Яка» коснется хвоста… «Лучше рубить сверху», — подумал Лека и двинул ручку управления вперед, опуская нос истребителя на хвост «рамы».
При ударе самолет сильно затрясло, и Лека быстро отвалил в сторону. Тряска прекратилась. Винт истребителя продолжал вращаться, мотор работал: удачно… «Рама» клюнула носом и резко пошла вниз, кренясь набок. Теряя высоту, она валилась то на одну, то на другую сторону, и Лека с чувством удовлетворения подумал, что сейчас она упадет на землю и это будет ее конец. Он уже отвернул к линии фронта, думая теперь, как бы дотянуть до своих, потому что горючее могло кончиться с минуты на минуту, как вдруг заметил, что «рама», прекратив снижение, выровнялась, приняв нормальное положение, и, спокойно развернувшись, как ни в чем не бывало продолжала лететь на запад. Лека не поверил своим глазам — уходит! Значит, все напрасно? Значит, справилась или обманула?!