Повозки со статуями Дев на песчаном пути вязли. Хромые тащили статую Девы пучин, больные зобом — статую Девы рос, чокнутые — статую Владычицы страхов. Растяп обвязали веревкой, чтобы они не разбрелись ненароком в разные стороны, подзорную трубу доверили одноглазому, в конце кортежа шли монахини под зонтами. Микки шагал сам по себе, иногда касаясь чистых льняных облачений тех дев, что не были статуями, тоже под зонтиком, таща корзину с едой. Он прятал меч под одеждой; картонный клинок, касаясь тела, уже не был холодным, порой Микки поглядывал вниз, следя, чтобы рукоятка не вылезла наружу. Он так и не отыскал своего недоумка, быть может, тот прятался в одной из повозок под тентом. Микки уже не боялся, что кто-то наябедничает, теперь он был под покровительством Настоятельницы, которой его порекомендовала Утренняя монахиня. Когда слабоумные, рахитики и горбатые, таща за лямки и двигаясь все в одном направлении, начинали охать и ахать, вызволяя повозки из рытвин, куда те проваливались, сталкивая статуи Девы пустыни, Девы отбросов и Распорядительницы ругательств, стоял настоящий гвалт. Эти дамы были похожи на чемпионок по водным лыжам, которые, совершив сказочный прыжок, таинственным образом скрывались меж волн. Ударяясь друг о друга, они преображались в кетчисток: упав от удара, Дева льдов и Дева рос набрасывались вместе на Деву Пустыни, кусая ее за ягодицы; Владычица страхов, выбравшись из топи и идя на выручку, щедро раздавала оплеухи, одного боднув головой, другому вмазав ногой; святая Агония, не знавшая злодейских Тонкинских приемов, подобралась к соперницам сзади и, задрав тем юбки, принялась вертеться юлой, чтобы превратиться в огромную палицу. Разини, по-прежнему связанные веревкой, орали от страха, прочие недоумки скрылись за дюнами, боясь, как бы и им не досталось по морде. Покинув прохладную сень под самым большим зонтом, Микки бросился на подмогу, спрашивая себя, не перегрелся ли он, быть может, его хватил солнечный удар, раз пригрезилась подобная гекатомба. Но нет, надо было скрутить самых задиристых из этих дам, утешить пострадавших, перевязать вывихнутые руки, склеить все, что разбито на множество осколков. Но шум и гам не прошли даром: отойдя немного назад, чтобы высвободить последние повозки, на песке обнаружили странные следы. Настоятельница уверяла: следы могли принадлежать только детям; Микки же казалось, что на некоторых отпечатках видна не похожая на песок золотая пыль; одна из монахинь, хорошо разбиравшаяся в мифологии, засвидетельствовала, что ступни таких размеров могут принадлежать самому настоящему великану. Следы, блуждая, сходились к снаряду, торчащему из песка, ставшего в этом месте похожим на пемзу и осыпавшегося, лишь стоило к нему прикоснуться, тогда прочь неслось целое облако морских блох. Когда решили его достать, показались вначале комья черной земли, затем очень скоро на конусе засверкали покрывшиеся трещинками вмятины, отливавшие золотом, пыль которого они различили, еще разглядывая следы. Микки возглавил раскопки: только что ему в рот попали две или три морские блохи, он хрустнул зубами, чтобы попробовать, какие блохи на вкус, он разгрыз панцири, и изнутри полилась отдающая йодом, рыхлая, трепещущая, полная жизни слизь. Он стал поторапливать остолопов, чтобы те поскорее вырыли яму, а недоделанным приказал терпеливо счищать ногтями налет со странного предмета, который уже постепенно показывался из земли. Уродливые руки скребли, царапали, скоблили, начищали до блеска и, в конце концов, на песке, таком раскаленном, что даже пыль не могла подняться, явилась статуя сияющего золота. В самом деле, то был ребенок, но ребенок-гигант, никто бы не ошибся, глядя в бирюзовые раскрашенные глаза, он застыл в своей позе, и лишь небольшой член был готов в любую минуту подняться, маленькие уродцы поначалу в ужасе отпрянули от огромных ног, затем стали смеяться, поскольку справились с тяжкой работой, и припали, целуя их, к стопам античного соплеменника. Настоятельница была очень взволнована этой находкой, она в смятении раскладывала топографические карты соседних пляжей и говорила, стараясь выглядеть спокойной перед своими питомцами: «Наше открытие, мои дорогие, меня вовсе не удивляет. Я давно знаю, что с этим местом связана одна легенда… Рассказывают, что остров, располагающийся напротив, который можно увидеть лишь в бурю, тянет к себе детей, словно магнит, они бросаются в воду, чтобы приплыть к его берегам, но всех затягивает сильнейший водоворот… А где подзорная труба? Дайте-ка мне сюда…» Освободили повозку Девы льдов, которой в этом передвижном оссуарии было теперь хуже всех, положили ее поперек, а сверху водрузили золотую статую. Подзорная труба никак не желала показывать остров, который все так страстно хотели увидеть.