Поэтому уважаемый Издатель в этих случаях пишет просто: «работа над Капиталом», не стараясь уточнять, о каких разделах и томах идет речь. Осталось только сделать следующий шаг: связать чтение Марксом книг по астрономии (тоже интересовался) с изучением хозяйственного цикла – существуют же солярные концепции циклических явлений в экономике!
Если вернуться к серьезному разговору, перечисленные факты только в весьма специфическом смысле могут служить свидетельством о несравненной научной добросовестности и, как выражался Энгельс, «самокритике», которая
лишь редко оставляла ему возможность приспосабливать изложение по содержанию и по форме к его кругозору, постоянно расширявшемуся вследствие новых исследований. (24/4)
Весьма эквилибрическое выражение простой мысли, что Маркс постоянно набирал больше разнообразного и всевозможного исходного материала, чем успевал теоретически осмыслить и утилизовать в своей творческой работе. На всякий случай?
О «новых исследованиях», якобы постоянно расширявших его кругозор», можно было бы говорить всерьез, если бы потомство имело какие-либо реальные следы таких постоянно новых исследований, не считая, разумеется, пометок на полях читанных книг да выписок из них в отдельные тетради. В действительности дальше сказанного дело не шло.
К тому же, совершенно очевидно (и подтверждено свидетелями его ранних научных занятий в Париже, да и многими знаками в письмах), что Маркс принадлежал к такому типу исследователей, которые набирают всякого материала, сколько могут унести в руках, не представляя совсем, когда, как, что из этого всего может понадобиться.
Совершенно определенно, Маркс не умел себя ограничивать и не имел определенных критериев для отбора. (Это видно и на примере аутентично изданного I тома «Капитала», текст которого сильно перегружен цитатами, притом без многих просто можно было обойтись, иные не всегда согласуются с мыслями автора, который никак не выражает своего к ним отношения, или просто не относятся к делу).
Цитатный материал этот - из многочисленных толстых тетрадей с выписками, используемый в книге не с полемической целью и не с иллюстративной – просто, затрагивая какую-то тему, автор дает нам знать, что говорили про тот предмет другие – так и Энгельс потом объяснял. (24/4?) По-видимому, дело здесь в том, что – раз материал был собран – нужно же его как-то использовать! А еще: чем больше цитат, тем выше уровень «научности» в глазах читателя.
Заметим, наконец, еще одно. Постоянное собирание и впитывание все новых и новых данных едва ли совместимо с созданием чего-то законченного вообще. Чем дальше исследователь будет откладывать завершение своего исследования, тем больше будут стареть его выводы и числовые иллюстрации, тем все больше будет появляться новых и новых материалов, требующих осмысления и увязки, и, следовательно, тем труднее и труднее будет это исследование довести до конца.
Очевидно, что подобный метод творчества представляет процесс расходящийся, а не сходящийся. Зрелость и мастерство ученого, между прочим, еще и в том, чтобы уметь ограничить себя и вовремя остановиться. Не столь сложно додуматься до таких вещей, чтобы их не понимали Маркс и Энгельс. Второй, во всяком случае, свои книги, в основном, заканчивал.
Еще раз напомним, что упоминаемые марксологами факты «чтения» Марксом книг, тематически связанных (и квази–связанных) с сюжетами «Капитала», не нашли отражения в оставшихся после него рукописях для II и III книг «Капитала».
Либо он и вправду не сумел теоретически осмыслить набираемый материал, либо его «самокритика» подсказывала ему, что стародавняя рукопись III книги вообще не годится для продолжения «Капитала» на уровне нашумевшего I тома, то есть, что III том надо начинать писать заново.
Либо, чтение подобной литературы следует считать обычным проявлением профессионального любопытства к материалам, относящимся к своей области и смежным областям знания.
Либо, наконец, серьезной работы над материалом просто не было.
В любом случае, все, о чем мы здесь говорим, не свидетельствует сколь-нибудь убедительно ни об интенсивной разработке «вторых томов», ни об умении Маркса-исследователя экономно расходовать отпущенные ему силы и время на отбор материала для исследования. Немного говорят все эти вещи и в пользу мнения Энгельса о «несравненной научной добросовестности» и «строгой самокритике» – как причинах, замедлявших продвижение «Капитала» к окончанию. Скажем прямо, дело не в этом.