Вот чем было заполнено время великого гения, за исключением промежутков, когда Карл Маркс вспоминал о своем долге перед человечеством, кидался его завершать – и снова бросал.
…А годы шли. Жизнь уходила, катилась к закату, не обещая возврата юношеского здоровья и энергии, не принося творческих достижений…
В это время марксизм уже перерастал того, кто дал ему имя. А он, Карл Маркс, быстро деградировал.
Последнее десятилетие жизни Маркса называли «медленным умиранием», но это весьма преувеличено, (ФМ, 523) –
– пишет Меринг, возражая, как видим, лишь против степени, но не против суждения по существу. Так оно было или далеко не так, только за все это время Маркс не написал ни одной книги. Самое крупное, что было им написано, это – «Критика Готской программы» (по существу, развернутое частное письмо), экономическая глава для «Анти-Дюринга» (на темы I тома «Капитала»), да еще брошюра о вымышленных преступлениях несуществующего бакунинского «Альянса». Не очень густо.
А годы шли и шли. Уходила жизнь, безвозвратно уходила. И не было самого заветного, самого чаемого, самого…
Не было революции. Нигде. Даже самой захудалой, какой-нибудь революшки – не было. Как назло. Приходило осознание, что все не так просто, как казалось в молодости – в пору «Манифеста коммунистической партии», в пору безудержного оптимизма и безоглядного энтузиазма, в пору создания теории «производительных сил и производственных отношений» (Намек в 30/280). Самая эта концепция, видимо, перестала казаться непререкаемой, как закон природы. Во всяком случае, вопреки ей – взор надежды устремлялся в Азию: на Турцию, на Россию… Может быть, там как-то случится революция?
Россия, положение которой я изучил по русским оригинальным источникам, неофициальным и официальным (последние доступны лишь ограниченному числу лиц, мне же были доставлены моими друзьями в Петербурге),
(Лорис-Меликов, граф Витте, Победоносцев... так?)
давно уже стоит на пороге переворота, и все необходимые для этого элементы уже созрели.
(производительные силы, мощный пролетариат, организованный в класс и составляющий большинство нации, высокоразвитая крупная промышленность… так?)
Взрыв ускорен на многие годы благодаря ударам, нанесенным молодцами турками… И при благосклонности матери-природы мы еще доживем до этого торжества! (34/229)
(гм-гм... похоже, что теперь надежда больше на мать-природу да на молодцов-турок, чем на спираль научного коммунизма…)
… Русско-турецкая война отнимала не меньше времени и сил, чем всемирный социалистический конгресс в Генте.
В обеих кампаниях Маркс принимал активнейшее участие. В качестве болельщика.
Пребывая в Лондоне.
На конгрессе он болел против анархистов (за В. Либкнехта), в балканской войне – против русских (за турок).
… Мы самым решительным образом становимся на сторону турок по двум причинам:
1) Потому, что мы изучали турецкого крестьянина – следовательно турецкую народную массу – и видим в его лице безусловно одного из самых дельных и самых нравственных представителей крестьянства в Европе.
(мы уже имели случай заметить, что до Стамбула не доехал, так что не совсем ясно, каким образом «мы изучали турецкого крестьянина» до таких тонкостей, как нравственность и дельность. Не сказано также, изучали ли «мы» крестьянина других национальностей прежде, чем сделать столь глубоко научных вывод. То ли также (так же!) изучали, то ли заведомо знаем (от самого Уркарта!) что не сдюжит русский, итальянец или француз против турка)
2) Потому, что поражение русских очень ускорило бы социальный переворот в России, элементы которого налицо в огромном количестве,
(да-да, изучали, изучали, сделали глубоко научных вывод про мать… природу)
а тем самым ускорило бы резкий перелом во всей Европе. Дела пошли по-другому. Почему? Вследствие предательства Англии и Австрии.
Только благодаря закулисной дипломатии Англии, говорит затем Маркс, -
стали возможны последние внезапные успехи русских…
(но это еще не все. Как наши связи там? Уркарт? Умер в прошлом году...)
Наконец, – и это одна из главных причин их окончательного поражения, – турки не сделали вовремя революцию в Константинополе…