…все, что могло бы отсрочить или не допустить эту национальную консолидацию рабочей партии, - на основании какой бы то ни было программы, - я считал бы большой ошибкой (там же).
С точки зрения пользы рабочего движения, а не амбиций тех или иных его лидеров, подход Энгельса представляется нам разумным и дальновидным. Как сообщает Меринг, подобные вопросы были в числе непреодолимых разногласий Маркса с Лассалем. Учтем при этом, что высказанная Энгельсом точка зрения весьма согласуется с тем, что за четверть века до того делал… нет, не Маркс – Лассаль! (ФМ, 334).
Крайне существенно, что описанный маневр проделан не кем-нибудь, а самим Энгельсом, поскольку он был одним из двух людей в мире, кто обладал монопольным правом экзегезы марксистского учения. Подобное поведение характеризует его в данном случае как человека, способного учиться на прошлых ошибках (либо сменившего внутреннюю установку) и заслуживает одобрения. Это, однако, не меняет характера марксистского учения – учения, требующего авторитетного толкования.
Дело в том, что, при непрестанных поворотах и маневрах основоположников, сами они не очень любили публично признавать свои ошибки. «Введение» Энгельса, о котором говорилось выше, - едва ли не единственный случай, и можно видеть, какова истинная цена подобного «признания ошибок». Во всех остальных случаях признание ошибок преподносилось Энгельсом как разъяснение, как аутентичное толкование первоначальной мысли. Произведения Энгельса вошли в марксистский канон и стали лишь одним из дополнительных источников разнотолкований.
Понятно (и хорошо известно), что в каноническом марксизме невозможно найти каких-либо указаний на то, когда, при каких обстоятельствах, в каких вопросах, в какую сторону и до какой степени следует уходить от «буквы» ради сохранения «духа». Все подобные вопросы относятся уже к тактике, а принятие соответствующего решения есть прерогатива авторитета. Высший авторитет в марксизме представлен его основоположниками. Поэтому наиболее гладкий случай – это такой, когда отступление от той или иной буквы может быть мотивировано другой буквой. Для этой цели подойдет любая чепуха, лишь бы она была написана одним из признанных вождей. Например, мимолетная банальность Маркса:
Каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ… (19:12)
может помочь, если при обсуждении какого-то программного вопроса вам грозит остаться в меньшинстве. Кстати, Маркс для того и написал эти слова.
Последняя фраза содержится в работе Маркса, известной ныне как «Критика Готской программы». В ней проект новой партийной программы раскритиковывается в пух и прах посредством ссылок на «Манифест». И хотя этот последний, будучи написан тридцатью годами раньше, к тому времени, мягко говоря, несколько устарел, именно Готскую программу назвал Маркс «шагом назад». «Важнее дюжины программ» считал он свою критику готской программы. Жесткий разгром, со ссылками на букву заплесневелого документа учинил Маркс – обратите внимание – проекту объединительной программы для двух течений в рабочем движении Германии. При этом, мотивы критики изложены так:
Вожди лассальянцев пришли к нам потому, что их вынудили к этому обстоятельства. Если бы им заявили с самого начала, что ни на какое торгашество принципами не пойдут, то они должны были бы удовлетвориться программой действия или организационным планом в целях совместного действия (там же).
Одновременно с письмом Маркса к Бракке (оно-то и было опубликовано позже под названием «Критика Готской программы»), Энгельс писал о том же к А. Бебелю. При этом, претензии лондонских вождей к своим друзьям в Германии изложены гораздо более разборчиво:
…раз эти господа теперь сами приходят с предложением примирения, значит, они находятся в дьявольски затруднительном положении. Но, имея в виду хорошо известный характер этих людей, мы обязаны были использовать их затруднительное положение и выговорить себе все возможные гарантии, чтобы эти господа за счет нашей партии не укрепили вновь в глазах рабочих свои поколебленные позиции (19:1).
Заметим, что Маркс протестует против «торгашества принципами», в то время как Энгельс пеняет как раз за то, что его адресаты не предприняли «торгашества принципами». Между тем, оба имеют в виду одно и тоже. Еще такая вот бывала диалектика…