В силу этой способности человек нередко переосмысляет непонятное слово (например, иностранное), «подправляя» его так, что в нем начинают звучать понятные ему морфемы и тем самым слово приобретает для него (хотя бы частично) некоторую внутреннюю мотивированность. А смысловая связь с общим значением слова примысливается тем же способом, как в указанном выше тесте. Это так называемая народная этимология.
В некоторых случаях народная этимология проникает и в общенародный язык. Например, древнее слово близозоро́кий (буквально: 'обладающий близким зрением', от зо́рокъ 'зрение', ср. зракъ, про-зрач-ный) со временем фонетически упростилось в близоро́кий (в силу утраты одного из двух одинаковых слогов зо). В этой новой форме элемент рок- был уже непонятным, и говорящие часто заменяли его на понятное рук- от рука; в результате слово получило вид близору́кий. Ясно, однако, что 'обладающий близкой рукой' – это бессмыслица, причем никак не связанная с общим значением зрения лишь на близком расстоянии (которое у слова, конечно, сохранялось). Поэтому здесь возникло другое осмысление, приблизительно: 'видящий близко, лишь на расстоянии своей руки'. И поныне русский человек, если попросить его объяснить, почему данное свойство называется близорукостью, обычно предлагает примерно такое осмысление.
См. также ниже (в главе 2, в разделе «Любительские поиски происхождения слов») примеры наивно-поэтического осмысления слов в Библии.
Описанное обстоятельство помогает понять, почему проблемы значения практически никогда не затрудняют лингвистов-любителей. Сталкиваясь с необходимостью перейти от одного значения к другому, любитель, не отягощенный знанием никаких закономерностей семантических переходов и тем самым ничем не ограниченный, действует ровно таким же способом, как в описанном выше тесте, и с такой же легкостью получает некоторое решение.
Читатель мог заметить, что пара «дурак и остановка», взятая как пример двух случайно соединенных слов, – это не что иное, как форма и значение турецкого слова durak 'остановка', упомянутого выше. Любителю ничего не стоит сочинить какую-нибудь сказку о том, как возникло это турецкое слово, например: «Это турки взяли русское слово дурак, а поскольку дурак – это остановка ума, то у них оно стало значить 'остановка'». Ниже мы увидим немало примеров того, как любители изобретают подобные детски наивные объяснения.
Легкость, с которой любитель придумывает смысловую связь между почти любыми двумя значениями, чрезвычайно расширяет его и без того богатейшие возможности в деле объявления произвольных двух слов «соответствующими» друг другу. Так, и в приведенной выше группе примеров с полным совпадением звучаний (stradali 'дорожные', costi 'цены' и т. д.), и в группе с отдаленным внешним сходством (пилот и полёт, гроб и короб и т. д.) любитель во всех случаях сумел бы изобрести какую-нибудь версию связи двух значений, которая его самого вполне удовлетворила бы. Безграничность этих его возможностей, естественно, означает, что степень доказательности провозглашаемых им «соответствий» равна нулю.
Особо отметим следующий важный факт. Чрезвычайно распространено наивное представление, что если древнее значение некоторого слова отличается от нынешнего, то это древнее значение есть «истинное» значение нашего слова. Поэтому энтузиазм, с которым любитель ищет древнее значение слова, часто основан на иллюзии, что это даст ему «правильное» понимание слова, которое все вокруг понимают и употребляют неправильно.
Между тем в действительности постепенное изменение значений части слов – это совершенно нормальный процесс в истории всех без исключения языков. Возникшее в языке новое значение некоторого слова действительно в течение некоторого времени воспринимается людьми старшего поколения как странное и неправильное. Но если это значение удержится в языке, то в последующих поколениях оно уже не будет никем восприниматься как неправильное и, следовательно, станет законным элементом языка соответствующей эпохи, частью его нормы.