Особенно много случаев совпадений с русскими словами среди иностранных географических названий. Приводим для иллюстрации довольно много примеров[10] (но, разумеется, список никоим образом не полон):
города Вена, Рига, Киль; города (и другие населенные пункты) Бар, Кон, Кран, Лак, Лев, Лик, Мель, Мор (во Франции), Лик, Рай, Род (в Англии), Кит (в Шотландии), Лист, Род, Хам, Хан (в Германии), Бар, Хам (в Швейцарии), Серна (в Швеции), Лом (в Норвегии), Сало (в Италии), Сон (в Испании), Мор (в Венгрии), Бар (в Черногории), Сало (в Финляндии), Кум (в Иране), Горе в Эфиопии;
река Морда под Ливерпулем, река Кол под Бирмингемом, река Море под Парижем, также реки Вар, Сор (во Франции), Вид, Пар (в Германии), Мера, Сор (в Италии), Раб (в Австрии, она же Раба в Венгрии);
остров и город Хитра (в Норвегии), горы Дева (в Японии), остров Моча (Чили), мыс Горн (Аргентина).
Лингвист-любитель весьма склонен к тому, чтобы рассматривать такие совпадения как глубоко знаменательные и пытаться разгадать пути, по которым русские названия пришли на иностранные земли.
Ему не приходит в голову, что не меньший успех ожидал бы и иностранного лингвиста-любителя, который захотел бы отыскать свои родные слова на карте России. Например, испанский любитель быстро сообразил бы, что Кама и Ока – это просто испанские слова cama 'кровать' и oca 'гусь, гусыня'; итальянец догадался бы, что река Пьяна – это итальянское piana 'тихая', а турок – что Дон и Нева – это турецкие don 'мороз' и neva 'богатство'.
Как мы видим, отыскать на карте любой страны географические названия, похожие на слова родного языка любителя, – дело довольно несложное. Понятно, тем самым, что такие находки сами по себе, без лингвистического и историко-географического анализа, не имеют ровно никакой цены в изучении действительного происхождения соответствующих географических названий.
Мы приводили здесь только точные соответствия – нам было важно показать, что даже и при таком жестком условии соответствий обнаруживается очень много.
Но, как уже было отмечено выше, любители в действительности никогда не ограничиваются одними лишь точными соответствиями – они считают позволительными самые разнообразные замены одних букв на другие, равно как перестановку, отбрасывание и добавление букв. Иначе говоря, вместо точного фонетического соответствия любитель удовлетворяется тем, что он сам субъективно оценивает как некоторое сходство.
Понятно, что при таких слабых и неопределенных требованиях к понятию соответствия число случаев соответствия возрастает почти неограниченно. Например, вполне могут быть признаны соответствующими друг другу слова Верона и ворона, Берн и барин, Цюрих и царёк, Кёльн и клён, Бристоль и престол, Лондон и ладонь, Милан и милёнок, Равенна и равнина, Перу и первый, Бразилия и поросль, Мексика и Москва, и т. п. Можно продолжать этот ряд сколь угодно долго.
Разумеется, в подобных сопоставлениях вместо любого выбранного русского слова с равным успехом можно взять и другие русские слова. Например, вместо барин можно взять баран, или бревно, или перина, или Перун; вместо клён – клин, или колено, или калина, или глина, или холёный… Но любитель тем и отличается от научного исследователя, что его совершенно не смущает произвольность и субъективность сделанного им выбора. Ему кажется просто, что он угадал, – и вот он уже с энтузиазмом рассказывает или пишет, что название Кёльн произошло от русского слова клён.