И тут началось! «Ариаке-Мару» был освещен прожектором миноносца и обстрелян им («Решительный»), в том числе самодвижущимися минами Уайтхеда. Обе попали в транспорт, но из-за своего плавучего груза он лишь немного осел в воде и чуть снизил скорость (на самом деле «Решительный» так и не сумел сблизиться на торпедный выстрел, транспорт, по-видимому, подорвался на первой и третьей линиях мин крепостного заграждения).
Наш «Фусо», в свою очередь, а также «Конго» и «Хией», открыли ураганный огонь по русскому миноносцу. По-видимому, наши снаряды нанесли ему смертельные повреждения, так как он резко ослабил огонь, снизил скорость, потушил прожектор и окутался паром. Оглашая весь рейд ревом сирены, по-видимому, из-за ее повреждения, он повернул к берегу и вскоре скрылся из вида. (На самом деле на «Решительном» были повреждены паропроводы, он почти потерял ход и обесточился, поэтому и погас прожектор. Командир принял решение на остатках пара уходить к берегу и там во избежание затопления выброситься на мель. Сирена использовалась для привлечения внимания береговых батарей к прорыву брандеров.) Внезапно рев сирены прекратился, видимо, миноносец затонул (просто стравил пар).
Наши дестроеры выскочили из-за корпуса «Фусо», где они притаились, чтобы добить наглого противника, но в это время были освещены прожекторами еще трех-четырех русских миноносцев и вступили с ними в перестрелку, уводя полным ходом их от нашего отряда – и русские клюнули на приманку! Они не поняли, где главная угроза для них, и увязались в погоню за нашими дестроерами, которым ничем серьезным это не грозило. Наши истребители были сильнее русских по артиллерии, быстрее, а экипажи опытнее и храбрее. Кроме того, нас было больше (в условиях плохой видимости японцы сначала приняли «Новик» за миноносец, что было для них фатальным, русские истребители уже были довооружены кормовой 75-миллиметровой пушкой и в артиллерийском отношении не уступали японцам, кратковременно русские истребители могли развивать скорость, не уступающую японцам; сравнивать же храбрость экипажей вообще бессмысленно – и с той, и с другой стороны было явлено немало примеров беспримерной отваги и самопожертвования).
Примерно в это же время включился мощный прожектор Электрического утеса, заливая все своим светом и слепя наших комендоров. Но русские опять, как они выражаются, наступили на те же грабли: батарея Электрического утеса (батарея № 15, пять 10-дюймовых орудий и два 57-миллиметровых пристрелочных Норденфельда) открыла огонь по головному непотопляемому «Ариаке-Мару», стреляя, по-видимому, бронебойными снарядами, так как взрывов не было видно (первые 4 залпа были действительно сделаны бронебойными снарядами, после чего батарея перешла на стрельбу фугасными снарядами).
С левого борта появился русский миноносец, выходящий в атаку, но метким огнем мы его быстро подбили, и он стал тонуть, так как выпустил три красные ракеты, видимо, сигнал бедствия. К сожалению, этот сигнал совпадал с нашим, означающим успешное выполнение задания, но это значило, что нам не было другого выхода, кроме как любой ценой загородить проход, иначе мы все лишимся чести, введя, таким образом, в заблуждение наш флот. (Это был все тот же истребитель «Решительный», медленно двигавшийся к берегу, в этой фазе боя он не получил ни одного попадания, красные ракеты пускал за неимением других на борту, чтобы привлечь внимание к своему сообщению о японских крейсерах, передаваемому морзянкой только при помощи маломощного масляного фонаря, из-за выхода из строя сигнального прожектора.)
Наш отряд вел огонь на оба борта: с левого – по удаляющимся русским, с правого – по батареям Электрического утеса. К сожалению, заставить прожектор потухнуть мы сразу не смогли, но зато подавили батарею! Электрический утес временно замолчал. (Закончились снаряды, сложенные у орудий для первых выстрелов, когда были поданы снаряды из погребов, батарея продолжила огонь.)
Прямо по курсу, чуть левее, открылся еще один прожектор – это русская канонерка («Манджур») открыла (опять по «Ариаке-Мару»!) огонь из своих допотопных пушек. Наши скорострелки быстро превратили ее в пылающий остов, и она отвернула влево, спасаясь у береговых батарей, успев, правда, всадить нам в борт 8-дюймовый снаряд. Но железобетонная защита показала себя отменно – пробития не было, и это почти в упор! Из всех попавших в броню «Фусо» снарядов ни один не пробил ее. Неожиданно пламя погасло, и канонерка исчезла, видимо, затонула. (На «Манджуре» потушили пожар и приткнулись к берегу у батареи № 9, так как имели две подводные пробоины, утром завели пластыри и своим ходом, но при помощи рейдовых буксиров, ушли в док. За бой «Манджур» выпустил пять 8-дюймовых снарядов, тринадцать 6-дюймовых, восемнадцать 107-миллиметровых и одну мину Уайтхеда.)