Надо еще дать теологическую схему отожествления двух жертв.
Жертва
Как и покаяние (по Дамаскину), так и жертва может быть рабская, наемническая и сыновняя. Юридическое понимание жертвы как satisfactio[27] у схоластиков очень часто представляло жертву как рабскую жертву. У человека жертва рабская, если мотив жертвы — мнения других людей или страх наказания, хотя бы Богом, за несовершение жертвы.
Понимание жертвы Христа как образца для подражания, может быть, наемническое понимание. Потому что и здесь мотивы жертвы гетерономны по отношению к самой жертве. Так же у людей жертва по долгу гетерономная и наемническая.
Жертва автономна, когда она, хотя бы и совершалась ради другого и вторичная цель ее — благо другого, но первичная цель — она сама: жертва ради жертвы. Это какое-то пронзение души и того, кто совершает жертву, и того, ради кого она совершается, и в этой жертве оба объединяются. Это сыновняя жертва, и здесь страдание делается радостью. В этом же и смысл жертвы Богочеловека, в жертве и Богочеловек наиболее тесно объединяет в Себе Бога и человека, причем объединяет разделяя — умер только человек, а не Бог, Бог оставил Его, и это оставление одновременно и объединение — воскресение. И в этой же жертве Бог со всяким человеком, верящим в Его жертву, и тогда и сам человек жертвует собою: умирает во Христе, чтобы с Ним и в Нем же воскреснуть.
Все Домостроительство — творение и спасение, и вся жизнь человеческая может быть одна жертва — пронзение души: и Бога, и моей. И Божественный ритм, и ритм моей жизни — жертва и пронзение души.
О наемнической жертве. Иногда и жертва по любви и по инстинкту, как у животных, если она не освящена верой, — гетерономная и наемническая. Если есть только вторичная цель и не ощущается первичная, то жертва гетерономная и, значит, наемническая.
Вторичная цель — causa efficiens[28], может formalis[29].
Первичная цель — causa finalis[30].
Если в жертве не ощущается автономность, святость, божественность жертвы как жертвы, то она не автономна. Но то, что жертва иногда совершается ради другого, ее значение как causa finalis и автономность не нарушает.
Отсюда же желание пострадать, ощущение святости и радости страдания, но только не как заслуги или ради награды, но страдание, как страдание — радость.
Естественно, по природе, человек бежит от страдания. Духовно, по благодати, человек иногда стремится к страданию. Тогда это автономная сыновняя жертва.
Иррациональность или парадокс страдания. Жизнь — страдание. Человек ищет освобождения от страдания и для этого стремится к страданию. Страдание-жертва освобождает от страдания. Смертью смерть поправ.
Д. Хармс и А. Введенский
Под некоторыми стихотворениями или рассказами Хармса его же рукой написано: «хорошо», «плохо», «очень плохо», «отвратительно». Если автор находит свой рассказ не только «очень плохим», но даже «отвратительным», он уничтожает его. Даниил Иванович сохраняет. Почему?
Перебирая бумаги Хармса, я нашел среди них записи расходов, перечни продуктов, которые надо купить. Но если расходы уже сделаны, продукты куплены, зачем сохранять эти записи?
Еще пример: на клочке бумаги рукой Л. Липавского написано: «сегодня собираемся у Я. (то есть у меня. Я.Д.) Введенский знает, сообщите Олейникову». Д.И. сохраняет и эту записку. Зачем?
Мне кажется, у Д.И. было, может, полуосознанное ощущение ответственности за каждое соверше́нное дело и за каждое слово, записанное или сказанное, хотя бы мысленно: «за каждое праздное слово дадите ответ на суде». Введенского характеризует другое высказывание: «Бодрствуйте, ибо не знаете, когда придет Хозяин дома». То есть живите всегда сейчас[31], так как прошлого уже нет, а будущего еще нет: поэтому думайте не о прошлом, которого уже нет, и не о будущем, которого еще нет, а о настоящем — о сейчас, за которое вы отвечаете, то есть несете ответственность за то, что сейчас совершаете. Это видно и из его стихотворений и прямо сказано в «Серой тетради»: о времени и мгновении. Поэтому же, я думаю, так мало сохранилось его вещей: его интересовала только последняя написанная им вещь, предыдущие же он или отдавал тому, кто их просил, забывая взять назад, или просто терял.