В конце сцены убийства главное действующее лицо ОН — очевидец, наблюдающий и комментирующий все происходящее (напомню, что пьеса называется «Очевидец и крыса») говорит:
Теперь сопоставим:
Перед убийством: «мы еще не поняли ножа».
В сцене убийства: « кровавый кинжал».
После убийства: «под диким ударом кинжала»
(Подчеркнуто мною. Я.Д.)
Непонятность и «дикость» убийства — вот основная мысль первой части пьесы.
Неожиданные и часто бессмысленные изменения значения слова «картина» (убийства) создают изменение точки зрения на убийство Степанова-Пескова. Вначале через метафору, а частично и ее материализацию, убийство излагается с точки зрения людей, «вбежавших в постороннюю комнату». При материализации метафоры убийство излагается объективно и бесстрастно, как нарисованная, стоящая на столе картина. Далее («воззрясь на картину») оно передается с точки зрения убийцы. К концу — с точки зрения автора. Совмещение разных точек зрения, разных значений одного и того же слова воспринимается как бессмыслица, но она служит смыслу: при каждом новом неожиданном изменении значения слова «картина» возрастает напряженное недоумение читателя, а вместе с этим и напряженность внимания к картине убийства, все это выделяет и подчеркивает противоестественность, «дикость», бессмысленность убийства. Бессмыслица все равно не стала логичной, она осталась алогичной, такой же алогичной, дикой и бессмысленной, как и рассказываемое в этой сцене убийство.
Конечно, это толкование бессмыслицы в пьесе Введенского не делает ее осмысленной и не исчерпывает глубокого значения бессмыслицы, мне хотелось только пояснить на конкретном примере удачный термин Н. Заболоцкого, его плодотворность для анализа не только стихов Заболоцкого, но и других поэтов. Поэтому я и выбрал стихотворение Введенского, выступавшего совместно с Н. Заболоцким на вечерах литературной группы Обереу[37]; в это время и возник термин «материализация метафоры». Он не потерял своего значения и сейчас. Ведь и приведенное стихотворение Введенского было написано не в 1926 году, а лет шесть или семь спустя.
Очевидец и крыса. 1
Помимо действующих лиц этой пьесы в ней принимает участие еще рассказчик или повествователь, обозначаемый автором подчеркнутым местоимением Он. Имя его пишется слева, как и имена действующих лиц. В происходящих действиях Он не принимает участия, только рассказывает, что происходит, дает оценку событиям, рассуждает о времени и смерти, о поэзии и музыке, о своих мыслях и чувствах. Поэтому его слова будут метаязыком по отношению к языку действующих лиц.
Наиболее длинную речь (шестьдесят строк) Он произносит в начале пьесы. Но это не один монолог, а четыре различных сообщения: каждый раз, когда меняется тема сообщения, Введенский снова ставит слева имя повествователя — Он. В середине пьесы пятнадцать строк разделяются на шесть частей стоящим слева именем повествователя Он, так как шесть раз меняется тема его рассказа.
Помимо повествователя (Он) в пьесе есть и авторские ремарки, то есть временами выступает и сам автор, сообщая о развитии действия, о своем отношении к происходящим событиям. Речь автора, очевидно, тоже будет метаязыком по отношению к языку действующих лиц. Но автор трижды упоминает имя повествователя (то есть Он). Так как Он говорит на метаязыке, то слова автора о нем будут уже мета-метаязыком. Привожу эти места:
Пример 1
Он. Сейчас я буду говорить.
Пока он говорит, является небольшая комната. Все рассечено. Где ты наш мир. Ни тебя нет. Ни нас нет...
Пример 2
Авторская ремарка кончается словами:
Потом опять стал говорить он.
Он. Мы видели бедное тело.
...........................
Пример 3
Последние две строки всей пьесы:
Он. Нам больше думать нечем.
У него отваливается голова.
Очевидец и крыса. 2.
Последняя фраза — авторская ремарка. Так как автор говорит здесь о повествователе (у него), то слова автора — мета-метаязык.