По контракту, заключенному в этот день, я передаю Харперу исключительное право на издание моих книг. А они сейчас в цене. Фактически это целое состояние. Харпер гарантирует мне в течение пяти лет 25 000 долларов ежегодно; сам же, если поведет дело толково, — будет получать много лет вдвое больше.
Человек был создан в последний день, когда бог уже утомился.
На пароходе[78]. За ужином оркестр играл «Cavalleria Rusticana»[79] — интермеццо, связанное для меня с Сюзи. Я очень люблю эту вещь, но мне нестерпимо тяжело ее слушать.
В Гибралтаре встретил Майкла Бенунеса, который тридцать шесть лет тому назад был нашим гидом. Он по-прежнему самый видный мужчина в городе. Мы ездили с ним в Испанию: Джексон, Дэн, Джек, мисс Ньюэл и я; никого, кроме меня, кажется, нет в живых.
Когда читаешь библию, больше удивляешься неосведомленности бога, нежели его всеведению.
Трудно поверить, что кто-либо, прожив жизнь, не считал бы ее в глубине души неудачной.
Вряд ли найдется разумный человек, достигший шестидесяти пяти лет, который согласился бы прожить свою жизнь снова.
Если бы человека создал человек, он устыдился бы плодов своего труда.
Видел забавный сон, будто наша прежняя кухарка пришла и сказала: «Графиня укусила бешеного осла, и он околел».
Джелли закончил мой портрет для Сент-Луисской выставки. Очень недурно. Ливи хвалит портрет, продержала его целый день у себя в комнате. Портрет переходит в мою собственность — за позирование — значит, и в ее собственность тоже. Она хочет, чтобы его привезли из Сент-Луиса снова сюда. Будет, как она хочет.
Американцы и англичане — чужие друг другу, хотя и в меньшей степени, чем другие народы. Мужчины и женщины, даже муж и жена, — тоже чужие друг другу. У каждого есть свое, скрытое от другого и недоступное его пониманию. Это как пограничная линия.
1904
Отплыл вчера вечером в десять. Сейчас прогудел рожок к завтраку. Я узнал его и был потрясен. В последний раз мы слышали этот звук вместе с Ливи[80]. Теперь он для нее не существует.
Погода прекрасная, море тихое и необыкновенно синее.
Я видел июнь шестьдесят восемь раз.
Как бесцветны и тусклы они по сравнению с ослепляющей чернотой этого.
За эти тридцать четыре года мы много ездили вместе по свету, дорогая Ливи. И вот наше последнее путешествие.
Ты там, внизу, одинокая; я наверху, с людьми, одинокий.
Кэти Лири была при кончине Сюзи в 1896 году и теперь — при кончине Ливи.
Она у нас служит двадцать три года.
Холодно. Мы затопили камин. Потом вспомнили, что в трубе поселились ласточки, и стали вытаскивать поленья, заливать их водой. Трагедия была предотвращена.
В Гринвиче, штат Коннектикут, скончалась моя сестра Памела Моффат в возрасте семидесяти трех лет. Из них шестьдесят лет она болела. Смерти этого года: 14 января, 5 июня, 1 сентября.
Составил завещание.
Единственное резко выраженное различие между средним цивилизованным человеком и дикарем в том, что первый предпочитает позолоту, второй — раскраску.
Бог свиреп в Ветхом Завете и обаятелен в Новом — доктор Джекиль и мистер Хайд[81] священного романа.
Давайте жить так, чтобы даже гробовщик оплакивал нашу кончину.
В шкуре каждого человека таится раб.
Ничто не поражает сильнее, чем чудо, — разве только наивность, с которой его принимают на веру.
Только мертвые имеют свободу слова.
Только мертвым позволено говорить правду.
В Америке, как и повсюду, свобода слова — для мертвых.
Нет ни единого права, которое не было бы продуктом насилия.
Нет ни единого права, которое остается незыблемым; его всегда можно уничтожить посредством очередного насилия. Следовательно, человек не имеет ни одного ненарушимого права.
Бог представляет насилие (он хитер, ненадежен, злобен).
«Папаша сейчас в хлеву. Вы отличите его от свиней, он в шляпе».
Во время чреватых кровавыми событиями серьезных общественных кризисов толпа мало заботится, на чьей стороне правда. Она заботится только о том, чтобы быть на стороне сильного. В Северных штатах, в годы перед войной, тех, кто выступал против рабовладения, подвергали остракизму, презирали, травили.