«Наверное, стоит съездить в колонию», – подумал он, – «напьюсь, погуляю с англичанами, развею эту треклятую тоску».
Маято повернул голову на тихий вздох, и взгляд его уперся в голые ноги, заляпанное грязью, латанное-перелатанное платье, всклокоченные волосы и глаза-антрациты, в общем, он увидел Тин.
Оба молчали, ибо говорить им было не о чем.
Тин перевела дыхание и, запинаясь, сказала:
– Я много думала. Наверное, это бес вражды вселился в нас, сосед. Но с меня довольно. Я согласна продать свой участок за первоначальную цену. Уеду в колонию, мистер Корнуэл обещал устроить меня прислужницей в английскую семью. Давай разойдемся мирно, не будем помнить о плохом.
Слова дались девушке нелегко. Она нервно потерла щеку и опустила голову.
В глазах Маято разлилось странное выражение. Он встал, возвышаясь над девушкой, как огромная неприступная скала, и негодующе, с вызовом, сказал:
– Не нужна мне твоя развалюха! Не буду покупать! – и быстрыми шагами ушел в дом…
Корнуэл попридержал лошадь и прислушался. Ехавший рядом с ним майор Дарст удивленно посмотрел на Джона и спросил:
– Что-то не так?
Корнуэл тронул поводья и поравнялся со своим спутником.
– Знаешь, старина Дарст, – с улыбкой сказал он. – А мне здесь нравится. Год назад я гостил в одной белокаменной усадьбе миль за десять отсюда. Я обязательно хочу еще раз побывать там.
– Что тебе понадобилось у Коо Та? – расхохотался Дарст.
– Я просто еще никогда не был крестным отцом. Когда ребенка называют в твою честь, это приятно, черт побери!
4.
– Торадо! Мальдито! Налей мне еще вина, ты, портовая пута!
Молодой человек с внимательными глазами обернулся на громогласного мужчину за соседним столиком и с интересом воззрился на его явно испанский и дорогой наряд.
– Простите, сеньор, – ласково сказал он. – Вы, как я понимаю, испанец?
– Да, тысяча чертей! – воскликнул яростный испанец и ударил кружкой по столу, – и если это кому-то не нравится, то…
– Я не имел в виду затронуть вашу честь, – улыбнулся молодой человек. – Просто приятно встретить земляка так далеко от Родины.
Испанец недоверчиво уставился на случайного собеседника.
– Позвольте представиться, – продолжал последний. – Родриго Кабрера.
Испанец хмыкнул и пересел за столик к Родриго.
– Я дон Филиппе Альбана-и-Бланко, герцог, советник его величества короля Испании Филиппа по… личным вопросам. Выпьем?
Получив утвердительный кивок от Родриго, Филиппе опять разразился проклятьями в адрес неповоротливого слуги. Вообще же, Филиппе был примечательнейший испанец, самых что ни на есть голубых кровей. Лет сорока от роду, с тонкими ниточками седины в черных, как смоль волосах, высокий, подтянутый, могучего телосложения; а глаза его были быстрыми и черными, как испанская ночь.
– Откуда вы родом, дон Родриго? – спросил Филиппе, когда по первой было выпито.
– Из Севильи.
– О! Севилья. Рай на земле.
– Точно.
– И что же вас занесло на этот проклятый остров, где кроме голозадых туземцев, всего десять человек прилично одетого народа?
– Исключительно тоска. Это, видите ли, моя таверна…
– У вас вместо слуг черепахи! Карамба!
– О нет, дон Альбана. Просто жизнь здесь течет гораздо медленнее, чем в Испании, я бы даже сказал, что по ночам время останавливается.
– Чудесно! Но мне кажется, что для вашего темперамента это должно быть сплошнейшим мучением. Ничего не говорите: я читаю душу человека по его глазам! Вы кажетесь мне порохом, – торжественно заключил Филиппе.
Родриго только улыбнулся.
– И как идут дела? – продолжал допрос Филиппе.
– Идут. Я не могу похвалиться большими доходами, но у меня кое-что осталось со времен конкисты, да и сахарные плантации, что на этой половине острова – мои…
– Все?! – глаза испанца вылупились на Родриго.
– Все, – гордо заключил Кабрера.
– Карамба! Бьюсь об заклад, ваш предок участвовал в завоевании Мексики.