Ну и работники уровня начРОВД — остаются. Уйти без приказа они не вправе. Да и знают: в любом другом месте они — никто и ничто. Всё растеряв на этой должности, не представляя более никакой ценности, а потому и нигде более не нужны. Так что держитесь, старички, до последнего за свои ободранные кресла, пока не спихнули на пенсию. Тогда-то уж окончательно станете дырками от бублика… Останется только во дворе с такими же общипанными дедами-пенсионерами штаны просиживать и в «козла» постукивать… Так и не сядете ведь… побрезгуете…
Как же, вы ж — н о м е к л а т у р а!.. А прочие пенсионеришки — это
— так… быдло колхозное!..
3. И человек — поганый…
Вот и судите, каким в этих объективных условиях только и может быть начальник нашего РОВД. Представили?.. Теперь добавьте к этой картине несколько смачных мазков его индивидуальных черт личности…
«Конченный дебил», «выживший из ума маразматик», «долбоёб, каких мало», «таких нынче больше не делают, — ещё та, старая школа!..», — это и будет приблизительно точный портрет нашего подполковника, за глаза именуемого всеми «Марьванной» — за привычку во время вполне служебных разговоров периодически по-женски причмокивать губами, словно не к личному составу с уставной фигнёй он обращается, а делает увлекательный минет всему ментовскому содружеству… Но я бы в эту гнипушно-кариесную, извергающую матюкливые придирки ротяру свой бесценный гриб — боровик не засунул бы ни за какие коврижки, — пусть и не мечтает об этом, пенёк трескучий… Так что чмокайте в чью-либо другую сторону, товарищ подполковник, а со мною вам — обломится!..
Как он сумел докарабкаться до этой должности — не знаю, было это задолго до меня, но засиделся он на ней до полной потери пульса… Да-да, я настаиваю на том, что за этим застёгнутым на все пуговицы форменным мундиром сердце уж давно не бьётся…
Человек в нашем подполковнике давно умер, — осталась только служебная функция. Ну и, разве что — могучий инстинкт самосохранения, жгучее желание как можно дольше занимать своей персоной эту должность, после которой — только бесславная отставка, полу-бедность, и скорая кончина от одной из многочисленных болячек, неизбежно нажитых за годы милицейской службы…
(Чего от наших начальников не отнимешь, так это болезней. Хоть смотрятся они зачастую пузато-вальяжными, но, отработав 10-15-20 лет на «земле» и в руководстве «конторы», не «посадить» своё здоровье — практически невозможно. Они ж только на лекарствах и живут!.. И стоит только задуматься над их судьбой, так понимаешь, насколько же они, в сущности, несчастные люди…)
Стиль его деятельности составляет бесконечный мат, — как в личном общении, так и по телефону… Как вернётся утром из горУВД с оперативки, где ему в который уж раз давали по мозгам за «низкую раскрываемость» и всё остальное, так и давай, один или в спарке с замами, разносить в пух и в прах всех, кто на глаза попадётся… Одних — за одно, других — за другое, третьих — за четвёртое, а четвёртых — вообще за какое-нибудь десятое… Пока не запудрит всем мозги, и не испортит настроение личному составу — не успокоится…
Поводы для придирок находятся всегда, это — дело нехитрое. «Почему материалы по таким-то делам просрочены?.. А почему вы не выбриты, и не в форменных ботинках?.. А почему… почему… почему…» Тьфу на тебя, козлятина!..
Никто Марьванну не любит, все ему косточки перемалывают (за глаза, разумеется), иные его словечки и фразёнки мигом становятся райотделовским фольклором…
Допустим, на оперативке интересуется Марьванна, где начальник следственного отдела. Ему докладывают: на учёбе, уехал на очередную сессию в столицу, в Академию… «Ах, так он ещё и учится!..» — презрительно кривит рот подполковник. Потом багровеет: «И это — в то время, когда четыре нераскрытых мокрухи и шесть разбоев на нас висит!.. Отозвать с сессии, немедленно!..»
Присутствующие переглянулись, и кто в кулак закашлялся, кто себе под ноги начал смотреть, мысленно ухмыляясь… А зам по оперативной работе, благоразумно дыша перегаром в другую сторону, глуховато напомнил, что отнимать у главного районного следака его конституционное право на учёбу было б, наверно, не совсем правильно и законно…
До Марьванны допёрло: раз даже ближайший соратник в присутствии нижестоящих счёл возможным ему супротивить — значит, и впрямь ляпнул несусветку… Тем не менее он не сдержался от фразы, мгновенно ставшей крылатой: «Да знаю я, чем они там, на заочном обучении, занимаются, и какие «знания» та учёба даёт… Сам — заочно учился!..»