— Дети мои, джили, джили… кроткие духи, воплощенные в материю…
Немного погодя Таракулитто, старый медведь, принес дров и затопил печку. Синий дым взвился к голубому небу.
Венулитто приготовил кушанья из разных трав.
— У нас кровь не льется, мы питаемся травою… Поживешь ты, Ниенна, и привыкнешь к нашей пище…
После обеда хозяин накормил своих братьев — зверей и птиц, и последние звуками песен наполнили его дом.
— В какой сказке я живу… Любовь и Воля, отличают его от наших людей, думала очарованная Вигари.
Великое солнце зашло, оно ушло за отдаленныя горы…
— Теперь пойдем мы, сказал сын Шахмапутро, в пещеру тайн…
Они спустились с холма, перешли через речку по камням и поднялись на невысокую горку… Посреди нее была пещера. У самаго входа выскочил им навстречу красно-бурый волк и оскалил зубы.
— Лику, лику Каракарыко! как поживаешь старик? и волк завилял хвостом и стал лизать платье Вигари Ниенны…
— Это твоя госпожа!.
Венулитто снял камень, за которым лежало тело его отца Шахмапутро.
— Отец: я здесь и не один, со мною та, которая захотела быть моей сестрой…
Тогда раздался голос как бы из земли:
— Ты здесь, милый сын? Я ощущаю твое присутствие. Слушай же меня!
(Венулитто и Ниенна встали на колени).
— С иного мира говорю тебе через центр земли. Свет сияет мне из-за облаков материи, свет Духа мира, тот Глаз, который глядит из-за Бесконечности… Огненный треугольник объемлет Его…
Милый сын! Приучайся к жизни высшей постоянно, беспрерывно…
Душа важнее материи.
Тихое созерцание сказки бытия — пусть будет твоей радостью, иной не ищи.
Все остальное земное благо — лживо.
Солнце пройдет по эклиптике трижды столько раз, сколько недоступная для вас луна меняет свой рог золотой в продолжении каждого года, — столько лет проживешь, ты. Живи и тихо радуйся, что не безумен ты.
Пещись о сестре, вздохи ее доходят до меня… Да будет так…
И голос духа природы умолк…
Венулитто и Ниенна поклонились праху мудреца и, закрыв его камнем, вышли из пещеры…
Волк остался сторожить у его входа.
Когда они шли, дремучие сосны и острые елочки тихо шептались о неисчерпаемых тайнах природы и о том, что постигали они прелести тихого созерцания сказки бытия…
На другой день солнце взошло; «опять светло», сказал Венулитто.
«Жизнь — есть свет».
«Движение к Солнцу — Духа».
Ей Морт Мили-Кили
В деревне «Кассамана» (что значит «край дремучего леса») жил Ей Морт Мили-Кили. Плохой он был работник и на смеху у всех. Пойдет ли жать летнею порою, жарко ему и поясница его болит. Выжнет два суслана, а соседи уж по пяти.
По дороге поздно вечером смеются над ним. Косит ли на лугу, коса все в землю идет. Ей Морт как баба косит, говорят. Зима ли наступит, поедет на заре Мили-Кили за сеном. Наложит он свежее сено на дровни, и обратно едет (и песни поет). «Эй Ей Морт, погляди назад», кричат ему вслед…
Посмотрел — вся дорога устлана сеном, и вместо воза домой привез охапку.
Отец его, разумный мужик Григорий, и говорит ему: «вот что Мили-Кили, из тебя крестьянина не будет, попробуй счастье в торговле. Вот тебе сто рублей. Купи товару и торгуй».
Отправился Ей-Морт Мили-Кили в город. Накупил вятских полушубков, валенок, кушаков красноборских, меховых шапок; и поехал в другой город на ярмарку. Торгует Мили-Кили… День был морозный и озяб он. Отвернулся Ей морт от товару и пьет себе горячий сбитень. В это время какой-то человек подошел к нему и надел его полушубок, валенки, шапку, опоясался кушаком разноцветным и, не заплатив денег задумавшемуся над сбитенем Мили-Кили, молча отошел от него.
Глядь Ей Морт на свой товар, уж украли у него полушубок, и шапку, и валенки, и кушак… Быстро погнался он за вором. Кричит (что есть сил): «держите, держите», а вор вперед бежит и тоже кричит: «держите, держите».
Не знает народ, кого держать.
Насилу догнал Ей Морт молодца. «Ты у меня шубу украл», говорит он…
А вор смеется, «язык без костей, ты скажешь, что я и шапку твою украл». «Да, да, шапка также моя, добрые люди». — Ты скажешь, что и валенки твои украл. «Да, да и валенки мои».
— Глядите, добрые люди, какой нахал, или он пьян, говорит укравший; а народ смеется.
Ничего не мог поделать Ей Морт; пришел печальный домой. «Ну что, как торговал на ярмарке», спрашивает Григорий.
— Какая торговля на улице, отвечает Мили-Кили. Вот устрою лавку, тогда иное дело…