две телки с двумя примачованными спутниками,
женщина с ребенком лет пяти,
женщина с ребенком лет одиннадцати,
женщина с не поддающимся подсчету количеством детей,
семипудовая корова, вывалившая ляжку в проход,
азиатка в очках с диоптриями,
пятнадцатилетняя соплячка с PSP в руках,
нечто откровенно гомосексуальное, а может, даже транссексуальное – в кудряшках и с татуированными веками.
Остальные претендентки терялись в хвостовой части лайнера, а также скрывались в бизнес-классе, отделенном от основного салона видавшей виды шторой песочного цвета. А гестаповку-бортпроводницу Рыба отмел в первую голову, поскольку никогда не был поклонником фильма «Ночной портье», где во всех подробностях живописалась противоестественная связь между мучителем и жертвой.
Следовательно, речь в послании шла о пери. И ни о ком другом.
Открытие потрясло Рыбу до самых потрохов: ну естественно, по воле провидения они не могли не встретиться. Вот и встретились! И где – в самой романтической обстановке из всех возможных обстановок, почти что на небесах!
Это ли не перст судьбы?
И ее восточные, утонченные черты лица – тоже перст судьбы! В шахрисабзской школе, где в свое время учился Рыба-Молот, была пара девочек подобного калибра.
Они никогда не ездили с классом на уборку хлопка, никогда не выращивали тутовых червей и имели законное освобождение от уроков физкультуры.
А в будущем их ожидали завидные женихи рангом не ниже министра сельского хозяйства, народного поэта Узбекистана и культурного атташе посольства в Исламабаде.
О таких девочках даже мечтать приходилось с осторожностью: того и гляди, в мечты проникнут их многочисленные братья, дядья, зятья с финками и деверья с кастетами. И разделают ничтожного, покусившегося на святое харыпа под орех. А юный Рыба (как, впрочем, и зрелый Рыба) не очень-то любил разборки, предпочитая договариваться еще до того, как затрещат ребра, – оттого и запретил себе грезить о чудо-девочках вообще. И вопрос о первой любви всегда заставал его врасплох – по той причине, что любви этой так и не случилось.
Связи были – это да. Но не любовь в ее первозданном смысле.
И вот теперь все может измениться! Окрыленный этой неожиданно открывшейся истиной, Рыба-Молот повернулся к незнакомке и вперился в нее глазами. И чем больше он смотрел на нее, тем очевиднее становился вердикт сети PGN: это она!
«Это она» всплывало на всех развешанных и растыканных по самолету табличках и инструкциях. В какой-то момент даже загорелось табло, где вместо привычных «НЕ КУРИТЬ! ПРИСТЕГНУТЬ РЕМНИ!» возникло сакраментальное:
«НЕ БУДЬ ИДИОТОМ!»
Но и без понукающей надписи все было ясно: в каждом органе Рыбы-Молота (включая вырезанный во времена оны аппендикс) бушевали фейерверки и взрывались петарды; вдоль арыков, наполненных венозной и артериальной кровью, шли духовые оркестры, оркестры народных инструментов и – специально выписанный из Шотландии сводный оркестр волынщиков; их сопровождали ликующие толпы с транспарантом «ХУШ КЕЛИБСИЗ!» [2]. В легких Рыбы парили воздушные змеи, в животе кувыркались бипланы, истребители последнего поколения и самолеты-перехватчики, а в голове…
Впрочем, в голове-то как раз ничего особенного не происходило. Там царила абсолютная пустота. Зато обнаглевшее воображение Рыбы-Молота рисовало картинки одна соблазнительнее другой: вот он хлопочет на кухне, смешивая разные сорта шоколада для будущих конфет. Вот он украшает торт засахаренными фруктами и марципанами. Вот он снимает пробу с только что придуманного соуса, а предмет его обожания…
– Прекратите трястись! – сказал предмет обожания, глядя на Рыбу с откровенной злостью.
Только тут Рыба заметил, что не просто трясется сам по себе, а заставляет ходить ходуном весь ряд. И кто после этого скажет, что это – не дрожь в чреслах, о которой он так мечтал?
– Простите, ради бога, – пролепетал Рыба, сведя колени и вцепившись в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев. – Вы… тоже летите в Салехард?
– Нет. В Гонолулу!..
Ответ был исчерпывающим, и Рыба-Молот надолго замолчал: очевидно, знакомство надо начинать совершенно по-другому. Но как именно?.. Бегло промотав отношения с другими женщинами, в том числе с бывшими женами, Рыба пришел к неутешительному выводу: инициатива во всех случаях исходила вовсе не от него. Он лично никого не заинтересовывал в себе, не увлекал интеллектуальным разговором, удачной шуткой, широким жестом и неординарным поступком. За него все делали (или не делали) другие. С Кошкиной он познакомился в небольшом ресторанчике грузинской кухни, где работал поваром. Заседавшая с компанией Кошкина изрядно приняла на грудь и, находясь в самом веселом расположении духа, потребовала вызвать «шефа, так чудесно сварганившего чахохбили, а уж она-то знает толк в чахохбили, сациви и жареном сулугуни, ее принимал у себя дома известный певец Зураб Соткилава, и вообще у нее в роду были грузинские князья».