Конечно, рисовать плакат дед не стал, да и не смог бы, но вот просто стоять и кричать на улице возле здания Жилищной лотереи он бы ещё очень даже смог. Текст речёвки был сочинён короткий, чтобы не забыть, но ёмкий и оригинальный: «Свободу Джо Байдену!»
С этой целью и был задуман нынешний поход, якобы, в магазин. Но всё сорвалось ещё в лифте, и Джо остался без поддержки Митрофаныча.
Сидя на своём потертом диване, наверно, только один наш дедушка во всем белом свете сердечно переживал за президента самой мощной и такой далёкой, но совсем недружественной страны, иногда причитая и вопрошая, то ли небеса, то ли членов правления государственной лотереи: «Как‑то там теперь будет в мировом сообществе? Где силы доброй воли, где тот вселенский разум, который всех оградит и защитит?! Господи!..»
Иногда Господь ему что‑то там отвечал, и тогда дедушка становился бодрее и веселее.
Дядя Боря
«— Зачем живёт такой человек!»
(Ф. М. Достоевский)
Дядя Боря очень любил учить и рассказывать о том, как было и как надобно быть. Он и впрямь многое в жизни понимал и знал, испытал и перенёс. Отсидев в тюрьме восемь лет из пятнадцати, назначенных ему за воровство, он в 1953 году вышел по амнистии с чувством большой гордости от собственного героического прошлого. Ведь Боря взял на себя, шестнадцатилетнего, вину за всю группу взрослых подельников, которые таким образом, избежали расстрельной статьи, а мальчик, как исполнитель и как организатор сел за всех.
Фактуры он был замечательной: высокий, стройный, голубоглазый, с классическими правильными чертами лица. Много читал, хорошо говорил, любил и знал оперу, декламировал наизусть стихи и даже, произнося тосты, вёл себя, как настоящий артист.
Несмотря на то, что проходил он по уголовной статье, Сталина не любил, а заодно с ним и всех коммунистов считал бездельниками, присосавшимися к телу трудового народа.
Был Борис чрезвычайно правдив и прямолинеен. Недолго погуляв холостым, он женился на молодой женщине из соседнего дома, от которой у него родились две девочки. Однажды, Борис Николаевич выпив и закусив на семейном торжестве в честь Международного женского дня 8 Марта, в порыве припадка правдивости взял, да и рассказал всем гостям, что женился он не по любви, а так — из удобства, мол, рядом жила, вот и женился. А любил‑то Тоньку из другого дома:
— Помнишь, Марусь? — обратился он к своей жене, сидевшей рядом, — Тоньку помнишь?
— Конечно помню, — смущаясь, отвечала Маруся и виновато улыбалась.
— Вот она‑то, мне очень нравилась. А ты, — дядя Боря секунду подумал и выдал, — прилипла, как банный лист, я и поддался.
Родня с возмущением принялась ругать и стыдить Бориса Николаевича за такие слова…
— Но это же правда! — с пафосом отвечал оратор, — я что, должен соврать?!
Конечно, присутствие дам и отсутствие мужского пола в окружении Бориса, распустило его и лишило каких‑либо барьеров и поведенческих границ. Кому уж тут давать по мозгам? Рядом пожилая больная мать; Маруся, которая была робкой сиротой; две дочери; сестры и брат — все намного младше.
Правда первое время после освобождения из тюрьмы за общим столом ещё присутствовал дядя Ваня, вернувшийся с вой-ны без ноги и на костылях. Дядя Ваня был мужем тёти Моти или, как её называли на ткацкой фабрике — Матрёна Акимовна: почтительно и именно — Матрёна Акимовна, потому что партЕйная. Она умела читать и грамотно писать, но эти умения не спасали Мотю от регулярных побоев дяди Вани, у которого на почве ревности съехала крыша. Поводом могло стать всё… Однажды по радио, которое было всегда включено на случай объявления вой-ны, прозвучало: «Ария Роберта из оперы Петра Ильича Чайковского «Иоланта». И вот, когда известный прославленный баритон запел первую восторженную фразу: «Кто моооожет сравниться с Матильдой моей!», — дядя Ваня схватил костыль и с криком: «Это ещё почему! Почему он тебя какой‑то «мотыгой», да ещё и „своей“ обзывает?!!!» — стал яростно долбить по жене тем самым костылем, гоняясь за ней по квартире. Матрёна абсолютно не представляла, каким образом она может оправдаться и в чём провинилась. Кто привиделся ветерану в качестве соперника в тот раз: Петр Чайковский, баритон или автор оперного либретто, теперь никто и никогда не узнает, но факт в том, что Матрёна Акимовна была, не только сильно избита, а и изгнана на улицу, прочь — куда глаза глядят.