Длинный черный лаковый автомобиль медленно приближался, сопровождаемый роем мотоциклистов в желтых шлемах.
Мотоциклисты плавно и почти бесшумно разъехались право и влево, лимузин остановился у начала ковровой дорожки.
Кто-то из группировавшихся здесь представителей менеджмента подскочил, чтобы распахнуть дверцу.
Первым показался… нет, не Милосадов.
Высунулась нога в брючине и лаковом ботинке… и представитель менеджмента поддержал батюшку, помогая ему выбраться на свет божий и встать на твердую землю.
Батюшка распрямился, ряса расправилась, закрыв и ботинки, и брючины. Он был пузат, широкоплеч, осанист: борода лопатой, ярое сверкание килограммового креста на груди.
Не теряя времени даром, батюшка принялся то щедро рассыпать в толпу направо-налево крестные знамения, то кропить святой водой.
Толпа довольно поревывала.
Задыхаясь от нетерпения, я смотрел вверх. Ну где же, где?
И вдруг увидел краешек серой тучи.
Вот они!
Туча быстро приближалась.
Успеют?
Не успеют?..
Вот и Милосадов неспешно ступил на асфальт.
Высадив его, лимузин тут же начал неторопливо пятиться.
Милосадов встал рядом с батюшкой, так же обращаясь направо и налево и стремясь, вероятно, охватить своим вниманием все пределы и края человеческого сборища; но не крестил, а только ослепительно улыбался (бросая при этом на толпу отблески своих роскошных зубов, какие бывают от электросварки), раскланивался и складывал ладони над головой: хлоп-хлоп, хлоп-хлоп.
По-доброму щурясь и расплываясь в широкой улыбке, батюшка время от времени оборачивался к нему, к герою дня Милосадову, и обеими руками торжественно указывал на него, как на виновника события. А то еще поощрительно, по-товарищески хлопал именинника по плечу и выбрасывал перед собой правую руку с задранным кверху большим пальцем.
Всякий раз его жесты вызывали в толпе новую бурю аплодисментов и гомон радостных возгласов.
Между тем уже можно было различить, что наплывающая издалека туча не сплошная: рассеченная ровными прогалами, она состояла из каких-то отделений.
Представитель менеджмента с поклоном протянул Милосадову микрофон.
В эту секунду я увидел Петю Сереброва — он торопливо катил кресло со Светланой, что-то быстро повторяя ей на ходу; припарковал возле стены, наклонился, чтобы поцеловать, и, оставив ее там, начал в одиночку решительно протискиваться в первые ряды.
Светлана что-то кричала ему в спину, бессильно сжимая кулаки, — я не расслышал ее слов за гулом и гоготом.
Я мог понять, почему он не слушает ее — потому что, конечно, ему хотелось показать себя сильным мужчиной: сказано — сделано, обещал — получите! Но почему он пренебрег моим предупреждением, подписанным именем самого Зорро?! Сумасшедший!
Красовский тоже был здесь. Он стоял с левого края, взволнованно озираясь и отчаянно морщась. Он не видел Сереброва и не мог знать, с какой стороны тот появится, а Серебров уже настырно продирался сквозь толпу, и у Красовского, даже если бы он его увидел, не было шансов догнать, чтобы помешать задуманному.
Туча приближалась. Уже можно было понять, что ее образуют птичьи стаи. Они мчались быстро, мощно и организованно: поотделенно, поэскадрильно — как, наверное, когда-то советские бомбардировщики летели на Берлин.
— Дорогие друзья! — весело, радостно и солидно сказал Милосадов.
Сизые шли стройными рядами. Ряды строились в каре. Одну эскадрилью от другой отделял узкий промежуток.
Первые эскадрильи начинали снижаться.
— Дорогие друзья, — повторил Милосадов, раскланиваясь и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, чтобы всех наделить своим вниманием.
Многие в толпе задрали головы.
Кто-то уже показывал пальцем.
— Сегодня большой и знаменательный день, — с достоинством начал он.
Залп!
Совершив бомбометание и отстрелявшись, первая эскадрилья сизых, ведомая своим серым, пошла на крутой вираж, взмывая к солнцу.
Наваливалась вторая.
Залп!.. вираж!..
Я видел, что Петя, пробившись в первый ряд, сделал шаг, означавший, что он стремится к Милосадову.
Однако мощное и удачное бомбометание второй эскадрильи заставило его замереть и сморщиться.
Конечно, эскадрильи целили в главный объект. Но если взять во внимание высоту, с которой они пускали свои грозные снаряды, и порывы ветра… Это, конечно, не ковровая бомбардировка, но все же в радиусе пяти, а то и десяти метров от Милосадова лучше было не оказываться.