Иван готов был стукнуть самого себя по лбу. Ведь всякие детские велосипеды и мясорубки он мог, даже без всякой скидки, купить намного дешевле, чем приобретенные им фены и электромясорубки с болгарками. Ладно, в следующий раз будет намного умнее. Осталось осведомиться, что он может приобрести для себя полезного за имеющиеся в его распоряжении двадцать восемь монет.
— Навык, подходящий для мага не выше второго ранга или заклинание второго ранга или три заклинания первого ранга. — Ответил жадный пушистик.
— Навык, позволяющий экономить ману при создании заклинаний? — Поинтересовался Иван про наиболее нужное для него на данный момент.
— От двухсот монет. — Сказал, как отрезал, торговец.
— Тогда накопитель маны, чтоб моих денег хватило?
— Для универсальной маны емкостью сто единиц или для специализированной маны емкостью пятьсот единиц.
— А что мана еще и различия может иметь?
— Разумеется.
— А есть у вас прайс-листы с вашими товарами и ценами на них? — Собственно именно с этого и надо было начинать торговлю. Точнее, без этого нормальной торговли и быть не может.
— Для вашего мира нет.
— Тогда мне накопитель на пятьсот единиц для маны, пригодной для боевых целителей.
— Вам для целительства или для боя? Они разные. Или берите универсальный, но он, как я уже сказал, всего на сто единиц.
— Для целительства.
Так и завершился торг. Иванов себя ощущал совсем дикарем. Из тех чудаков, что золотые самородки на стеклянные бусы меняли. А что делать, если он только с этим торговцем и может дела вести? Монополисты, они такие! И ничего путного из всей этой истории с торговлей для новичка-одиночки не может получиться в принципе. Ни навыков торговли, ни товаров на обмен, ни даже времени. А что если….
Внезапно в кармане студента зазвонил телефон.
— Иван! Здравствуйте! Это вас прапорщик Ровнейко беспокоит. — Послышался в трубке знакомый голос.
— Здравствуйте, Петр Ильич. Что-то случилось?
— По телефону долго будет. Давайте, я к вашему дому подъеду. Там и поговорим.
Очевидно, прапорщик, когда звонил, уже где-то неподалеку был. Десяти минут не прошло, как телефон снова позвонил.
— Я около вашего дома.
Вышел. Время ближе к вечеру, холодный ветерок подул, пришлось в салон автомобиля забираться, чтобы побеседовать.
— Прежде всего, хочу у вас спросить, вы, Иван, улучшили свое заклинание лечения, как намеревались?
— Да. Теперь следующее улучшение на двенадцатом уровне, но до него еще очень далеко. Все-таки, что случилось, Петр Ильич?
— У нас командир с инфарктом в больницу попал. Вчера увезли. Состояние, говорят, тяжелое, может не выжить, а все в части на него завязано. Пришлют какого-нибудь варяга на замену, и погорят синим пламенем все наши планы на жизнь в чистом новом мире. Вот, приехал спросить, не можешь ли ты, Иван, как-нибудь поспособствовать выздоровлению? — Похоже, вопрос был, в самом деле, очень важным, если всегда до тошноты вежливый прапорщик «ты» и «вы» путать начал.
— Тут пробовать надо, так сразу и не скажу. Недавно вот порок сердца пусть не до конца, но смог выправить. Инфаркт, конечно, совсем не порок, но тоже, надеюсь помочь смогу.
— Тогда поехали, пока его жена еще там сидит. А то без нее могут и не пропустить.
— Простите, Петр Ильич, а при чем тут жена? — Поинтересовался Иванов, когда они уже ехали по направлению к кардиологии.
— К нему сейчас только близких родственников пускают, проститься, если что, вот супруга и подтвердит, что ты самый, что ни на есть близкий. Сын от первого брака или еще кто-то подобный.
Прапорщик остался на втором этаже, возле крытого перехода из поликлиники в стационар, а Ивана под свою опеку приняла очень властная по повадкам женщина, которую Ровнейко вызвонил, когда они в здание больницы зашли.
— Как вас зовут, молодой человек? — Начала она выстраивать линию поведения, пока они поднимались на лифте на этаж, где палата с командиром располагалась.
— Иван. — Почти робко представился студент, настолько эта женщина подавляла его своей… аурой, что ли.
— Так вот, Иван. Вы будете сыном Александра Федоровича, прилетевшим из…, допустим, Нижнего Новгорода.
— Все понятно.
Дальше все пошло, как по накатанной. Единственное что, Иван почему-то подумал, когда прапорщик сказал про командира, на полковника Федорова, именно его Ровнейко в прошлый раз командиром называл. Даже вполголоса поинтересовался у супруги такой коллизией. На что молча был облит тонной холодного презрения и удостоен короткого ответа: