А на втором этаже волнительная встреча его ожидала: Альфиюшка Гизатуллина, собственной персоной, выходящая из квартиры, что прямо на лестничный марш выходит. Причем, судя по ключам в ее руке, она, вроде как, не гостьей в этой квартире будет.
— Гизатуллина! Тебя уже выписали из больницы что ли? — Вот всегда так, сначала скажет Иван что-нибудь, а потом уже размышляет, а стоило ли это вообще говорить.
— А ты откуда, Иванов, знаешь, что я в больнице лежала? — Сразу зацепилась за слова вредная девица.
— Да так, слышал краем уха где-то. — Отбрехался Иван, с натугой взбираясь, прямо на глазах одногруппницы, на очередную ступеньку. Разговаривать на отвлеченные темы ему в данный момент было очень некомфортно, но все же не удержался, поинтересовался: — А ты, какими судьбами у нас здесь?
— С бабушкой местом жительства поменялась. Она уже старенькая, за ней присмотр нужен, вот и увезли ее к моим родителям. А я теперь буду тут за квартирой присматривать.
— Вот чувствуешь, сама судьба нас в очередной раз сталкивает. Точно, мы с тобой любовью, по ее мнению, должны непременно заняться.
Гизатуллина только фыркнула на такое заявление парня и с самым независимым видом потопала на выход из подъезда. А Иван дальше к себе взбираться по ступеням принялся. Что характерно, к месту включившийся симбионт в ее эмоциях кроме небольшой заинтересованности вообще отрицательных эмоций на эти слова не выявил.
Утром проснулся с болью в мышцах, но, в общем-то, вполне работоспособным. Очень интересно было, что там отец про свои возможности вычитал, но тот уже на выходе из дома был. Рейсовый автобус от их предприятия приходит на остановку недалеко от дома в строго определенное время и опоздунов не ждет.
На учебе начался новый цикл. Судебная медицина. Все стены учебной комнаты были увешаны плакатами с разными удавленными, зарезанными и прочим образом умерщвленными гражданами, перемежаясь лишь с изображениями орудий, при помощи которых все эти безобразия и были проделаны. Студенты вовсю изучали нарисованное и тихо переговаривались между собой. Особо отличилась в то утро Гизатуллина, которая первый день после больницы, как пришла на учебу.
— Иванов, — громко, во всеуслышание, обратилась она к Ивану. — Ты же на скорой работаешь?
— Допустим. — Ваня приготовился с хода отрицать любые инсинуации в свой адрес.
— Сможешь назвать мне фамилию молодого врача, что у вас работает? Высокий, темноволосый.
— Хм. Подумать надо. — Иван изобразил сильную мыслительную деятельность. — А зачем он тебе?
— Надо.
— Понимаешь, мы, в основном, своей бригадой работаем. У меня лично, врачом работает женщина. Ей лет пятьдесят и роста не очень большого. Правда, волосы темные.
— С вами все понятно. Ты про других вспоминай.
— Не могу припомнить. — Через пару тройку минут «сдался» Иван. — Но я не всех и знаю. Со многими мы по сменам не совпадаем. Есть еще те, кто, в основном, днями работают.
— Какой-то ты совсем бесполезный, Иванов! — Объявила Гизатуллина и вернулась на свое место. К тому времени, как раз, и преподаватель в помещение зашел. Интересно, а как бы она себя повела, если бы узнала, что интересующим ее «врачом» был сам Иван? Предложила бы в качестве оплаты свое тело? Иван сильно в этом сомневался. Наверняка, захотела бы, чтобы он за большое человеческое «Спасибо» и дальше над ней трудился, убирая получившиеся шрамы. Нет уж! Одного динамо ему хватило.
После занятий домой возвращались с Гизатуллиной вместе. Она сама подошла на остановке и принялась болтать на ничего не значащие темы. Ну, наш герой вовсе не был записным монахом, «распушил хвост» и постарался поддержать беседу. Так и до дома незаметно добрались.
— Жалко, Иванов, что ты такой молодой! — Высказала татарка свою затаенную мысль на прощание.
— В каком смысле, молодой? — Недопонял Иван.
— Ты с какого года? С девяностого? — Очень серьезным тоном предоставила свои раскладки Альфия. — А я с восемьдесят восьмого.
— О да! Ты уже совсем старушка! — Улыбнулся Ваня.
— Дурак! — Припечатала одногруппница и отвернулась, занявшись замками на двери в свою квартиру.
— Сама такая! — Не остался в долгу парень. — На мой взгляд, ты вполне симпатичная, а два года разницы… кто ее вообще заметит?
— Заметят! Еще как заметят! — Чуть подумав, заключила татарка, справившись, наконец, с запорами на двери своей квартиры и останавливаясь в открывшемся перед ней проеме.