— Мы сделали все возможное... — начал он. — Теперь все зависит от того, что там у французов... Никто, кроме меня и Гитлера, не верит, что нам завтра удастся форсировать Маас... Или мы завтра выигрываем кампанию, или мы погружаемся в затяжную войну... Вы имеете какие-либо сообщения от барона?
— Никаких!
— Это хорошо или плохо?
— Решительно ничего! — поспешил я уверить генерала. — Я нисколько не собираюсь преувеличивать значение своей миссии...
— Быть может, я что-нибудь не так понял? — спросил генерал, и правая его бровь едва заметно поднялась вверх.
— Моя обязанность смотреть и видеть...
— Почти сто лет тому назад здесь, при Седане, была пленена французская армия в сто тысяч человек... Для них Седан — позор, для нас — слапа!
Утром штаб корпуса переместился ближе к линии фронта. Генерал меня пригласил на командный пункт головной дивизии. Мы ехали в танках. С нами на походе были еще несколько штабных офицеров. В нескольких метрах мы попали под обстрел французской артиллерии, проехали минными полями, где работали под обстрелом саперы. Передовые отряды дивизии прорыва вплотную приблизились к французской границе.
Все утро, волна за волной, на французские позиции летели самолеты. Методично сбрасывали свой груз на линии укреплений, разворачивались и уходили за новым запасом бомб. Это был как бы воздушный парад.
Бомбардировщики заходили в атаку по двадцатьтридцать в звене и начинали пикирование, образуя многоэтажное "чертово колесо". Их эскортировали истребители; французская авиация бездействовала. Рухнула -моя надежда, что истребительная авиация Франции сорвет подготовку штурма укреплений, рассеяв немецкие бомбардировщики. С высотки, на которой располагался наблюдательный пункт головной дивизии, хорошо был виден противоположный, французский, берег Мааса. Над ним тянулись дымы, смрад, а сама земля, казалось, поднялась дыбом. От непрерывных разрывов земля, песок и пыль не успевали оседать. Рамфоринх мог быть доволен: взрывчатка, которая вырабатывалась на его заводах, расходовалась без экономии. Его заводы могли в ближайшее время получить богатейшие заказы. Его заводы... Не только его заводы, но и заводы, которыми он владел совместно с английскими и французскими партнерами в Швейцарии, в Латинской Америке и даже на территории Франции. В первые часы была начисто подавлена зенитная артиллерия, и немецкие летчики работали без помех. Почти в открытую сосредоточивались немецкие танки и пехота для броска через реку.
Иногда французская артиллерия открывала огонь из укреплений. Но сейчас же туда обрушивались атаки с воздуха, и артиллерия умолкала.
Левый фланг беспокоил генерала. У него имелась карта, на которой подробно были изображены все огневые средства укрепрайона. Французы здесь располагали тяжелой артиллерией, которую невозможно было подавить с воздуха. Артиллерийские позиции былк опущены в бетонные колодцы и прикрыты бетонными колпаками.
Но артиллерия на "линии Мажино" не подавала признаков жшни. И все же он волновался. Он опасался, что она заговорит, когда танки двинутся через Маас и начнется борьба за создание предмостных укреплении. Она могла бить и по скоплениям танков и пехоты на правом берегу реки. Но она молчала...
Он метался весь день с одной позиции на другую.
Настал его главный час. Или весь поход через Арденны увенчается прорывом фронта, или его доктрина воины будет опрокинута сопротивлением французов.
Маас был форсирован в несколько минут. За танками переправлялась пехота.
Генерал пересел из танка в лодку, и подвесной мотор быстро перенес нас на французский берег.
Генерал вызвал к себе по рации командира дивизии, а пока он добирался, поднялся на взгорок и навел бинокль на переправы.
В долине горели танки, методично рвались тяжелые снаряды, оставляя непреодолимые для танков глубокие воронки, по реке плыли обрывки понтонов. Танки застыли на исходных рубежах.
Командир дивизии доложил, что форты Мажино контролируют переправу.
— До этого дня у нас в дивизии не было потерь, — пожаловался он генералу.
Форты били методично, но их залпы были редкими, и паническое настроение командира дивизии было ничем не оправдано.
Он рассказал, что была совершена попытка нанести авиационный удар по фортам, но зенитная артиллерия не подпустила к укреплениям ни одного самолета.
— Без потерь войн не бывает! — жестко ответил ему генерал. — Невыполнение приказа вы не сможете обосновать... Ставьте переправы, и к вечеру танки должны быть на той стороне.