О том, какое влияние оказал этот мятеж на будущие взаимоотношения между рейхсвером и НСДАП, речь пойдет ниже.
Путчи Каппа — Лютвица и Гитлера показали, что в кризисных ситуациях существование не только режима, но и самой страны может оказаться в зависимости от того, сохранит ли армия верность присяге. Нельзя превращать армию в объект политического торга, не рискуя тем самым поставить под удар основы любого государственного строя.
Командир роты в Ангермюнде
1 октября 1921 года я был назначен командиром 6-й роты 5-го пехотного полка, дислоцированной в небольшом городке Ангермюнде. Служба в Ангермюнде имела для меня особое значение прежде всего потому, что после длительного пребывания в Генеральном штабе я снова оказался в войсках. Для молодого офицера, каковым я был в то время, не было ничего лучше, чем заниматься обучением и воспитанием солдат, которые были всего лишь на несколько лет моложе его. Свою задачу я видел в том, чтобы не только научить моих подчиненных боевому мастерству, но и подготовить наиболее способных из них к службе в качестве унтер-офицеров на случай непредвиденного увеличения численности сухопутных войск. Я старался привить им навыки самостоятельного мышления и побудить к проявлению инициативы, что во все времена было одной из самых сложных задач воинского воспитания. Минимальной боевой единицей постоянного состава в то время было пулеметное или стрелковое отделение. Чрезвычайно важно было обеспечить между солдатами, входившими в его состав, тесное и плодотворное взаимодействие. Ведь любые задачи они всегда решали вместе и жили в одном помещении, которое обустраивали по собственному вкусу.
После двух лет, проведенных в должности командира роты, я, как и другие офицеры Генерального штаба, был 1 октября 1923 года вновь переведен в Генеральный штаб в качестве так называемого «офицера штаба управления». Дело в том, что по Версальскому мирному договору Германии было запрещено иметь «большой» Генеральный штаб, однако не возбранялось назначать офицеров штаба управления во все штабы оперативного звена и в войсковое управление имперского военного министерства.
Меня направили в штаб 2-го военного округа в Штеттине, а 1 октября 1924 года — в штаб 4-го военного округа в Дрездене. В обоих штабах я занимался подготовкой офицеров младшего звена. В качестве замены запрещенной военной академии были организованы трехгодичные курсы для молодых офицеров, которые в случае успешного прохождения вступительных испытаний получали возможность приобрести квалификацию, необходимую для использования в качестве офицеров штаба управления. Первые два года подготовка проводилась при штабах военных округов, на третьем году — в Берлине при имперском военном министерстве. Как в Штеттине, так и в Дрездене я преподавал тактику и военную историю. Я с удовольствием вспоминаю четыре года моей преподавательской деятельности, в течение которых я сам приобрел много столь необходимых мне знаний.
С осени 1927 по осень 1929 года я занимал пост офицера Генерального штаба при 4-м командовании пехотных частей и соединений в Магдебурге. На этом закончился войсковой этап моей деятельности по формированию рейхсвера. Мое следующее назначение знаменовало собой начало деятельности в центральном аппарате германских вооруженных сил в Берлине. Однако, прежде чем приступить к повествованию об этом, хотелось бы поделиться некоторыми другими соображениями, связанными с формированием и деятельностью рейхсвера.
Рейхсвер и республикаВ 20-х годах тема роли и места рейхсвера в государственной структуре Германии неоднократно возникала в публичных дискуссиях. По мнению одних, рейхсвер только тем и занимался, что разрабатывал планы военных кампаний, чтобы добиться реванша за поражение в первой мировой войне. Другие усматривали в рейхсвере «оплот реакции», который будто бы всеми правдами и неправдами стремился к расширению сферы своего влияния. Были, наконец, и такие, кто навешивал на новую немецкую армию ярлык «продажных наемников», якобы пошедших в услужение то ли к республиканцам, то ли к толстосумам.