— Прекрасно помню, как в декабре 1977 года на стадионе «Октябрь», где команда тогда игра>ю — на «Динамо» шла подготовка к 0лимпиаде-80, выйдя на замену, вы решили судьбу матча с «Брубергом», забив три гола...
— Мне в тот день немало дифирамбов пропели, только Василий Дмитриевич уже все для себя решил. Отыфав еще сезон, весной 1979-го я услышал от него, что больше не нужен. Может, и правильно, спорить не берусь, мне ведь 39 исполнилось. Хотя силы и желание играть еще были.
Никакого психологического стресса это у меня, как и в случае с футболом, не вызвало. В феврале 1980-го на том же «Октябре» перед матчем «Динамо» — «Зоркий» состоялись проводы, как в те годы любили формулировать, на тренерскуюработу. В моем случае это полностью соответствовало действительности — я уже учился в Высшей школе тренеров.
— Об этом нам еще предстоит поговорить, а пока вернемся к команде 70-х. В своей символической сборной вы назвали четырех игроков той поры — Владимира Плавуно- ва, Евгения Горбачева, Юрия Лизав и на и Георгия Канарейкина...
— Наиболее масштабной фигурой был, конечно, Владимир Плавунов. Он побил все рекорды долголетия — закончил играть за «Динамо» в 46 лет! Володя многому научился у Вячеслава Соловьева, рядом с которым провел несколько сезонов. Их дуэт вцентре полузащиты, на мой взгляд, лучший в истории отечественного хоккея.
После ухода Соловьева у Плавунова долго не было достойного напарника. Александра Дудина, выросшего, как и я на «Фрезере», таковым назвать не могу, хотя спортивной злости и силы удара ему было не занимать. Лишь в конце 80-х, когда по-насто- яшему заиграл Валера Грачев, средняя линия «Динамо» вновь стала сильнейшей в нашем хоккее.
Плавунов отличался легким катанием, у него были очень хорошие, как мы говорим, закаты. От того, насколько правильно, раскатившись от своих ворот, хоккеист, который получает мяч от вратаря или защитников, выберет направление движения, зависит организация атакующих действий команды. Володя в этом был большим мастером.
Евгений Горбачев поначалу играл на позиции правого бортового полузащитника. После прихода Янко он столь же уверенно действовал на левом фланге, сменив Юрия Шорина. Благодаря своей работоспособности Горбачев был полезен и в атаке, и в обороне. Волевой и смелый, он отличался умением концентрироваться и проводить наиболее ответственные матчи с максимальной отдачей. Лучший тому пример — игра Жени на московском чемпионате мира в 1973 году.
С Юрием Лизавиным мы бок о бок взаимодействовали в центре атаки с десяток сезонов. Лизавин играл очень стабильно, выделялся голевым чутьем, владел, выражаясь нашим языком, «набитым» ударом с обеих рук, бил по воротам хлестко и прицельно. В чемпионатах страны он неизменно входил в число лучших бомбардиров, а вот в матчах за сборную, особенно на чемпионатах мира, свой лучший игровой уровень, в отличие, скажем, от Горбачева, который мог прыгнуть выше обычной планки, показывал редко.
— Кстати, об ударах с обеих рук. Как у вас, Валерий Павлович, с этим обстояло?
— Сильным ударом я не обладал, но в проблему это не превращал — идеальных игроков не бывает. Мог пробить и справа, и слева, но не так, конечно, как Лизавин, не говоря уже о Папу- гине или Герасимове. Хотя, бывало, что получалось. Однажды в матче с алмаатинцами подхватил мяч у линии штрафной, замахнулся, и слышу, как Валера Бочков вратарю кричит: «Спокойно, Маслов не забьет!» Может, со злости я тогда в самую «девятку» врезал.
— Георгий Канарейкин тоже сшюй удара не отличался...
— Для него это было не главное. Канарейкина можно выделять за высокие скоростные качества, хорошее владение клюшкой, ифовую смекалку. Но особо нужно отметить его смелость, правильнее даже будет сказать бесстрашие, стремление довести до конца каждую атаку, каждый проход к воротам соперников. Канарейкин много лет был любимцем Трофимова, который пригласил 18-летнего Гошу из Архангельска. Видимо, Василий Дмитриевич видел в нем — быстром, ловком, техничном — самого себя, своего, так сказать, продолжателя.
Не раз слышал о том, что в конце 50-х Трофимов считал таковым Игоря Численко, о котором говорил как о будущем левом крайнем сборной. Мне Игоря на льду довелось видеть мало. Знаю, что хоккей с мячом он любил, нередко приходил на наши тренировки. Но скажу откровенно, что представить себе Численко в сборной мне трудно, настолько его сверстник свердловчанин Александр Измоденов возвышался над конкурентами в течение многих лет.
Георгий Канарейкин был парнем бедовым, режим он, конечно, нарушал, но кто в хоккейной среде без греха? Когда слышу, что Канарейкин, мол, пристрастием к спиртному сократил свой спортивный век, полностью согласиться не могу. Играл он достаточно долго, да и скоростные качества сохранил.