Смотрели там Фёдоровы картинки, познакомились с молодым керамистом Олегом Даниловым, который пригласил нас на завтра в Богашёво на керамический завод, где он работает; бродили по городу, Фёдор запечатлевал его на фотоплёнку. Погода была как раз для Фёдора, да и время года – тоже: пасмурно, снега нет, но и листьями не пахнет ещё.
На следующий день Макс и я опять не пошли ни в какие присутственные места, а отправились на керамический завод к Олегу, который показал нам свои художества (весьма недурственные) и подарил нам по обожжённому глиняному сувениру. С нами был Юра Фатеев. Потом вернулись в город, бродили по Воскресенской горе, в районе речпорта и далее по улице Мельничной до завода муки, любуясь развалинами и ещё не развалинами, а Фёдор и Олег фотографировали эту страшную силу, несмотря на то что пошёл мокрый снег – подарок любителям весенних прогулок.
И понеслось: на следующий день пили у Макса шампанское с фруктами и слушали ретро-пластинки с советскими шлягерами 60-70-х годов, которых Макс собрал уже полный диван; опять гуляли в центре, опять Фёдор фотографировал, потом он уехал, но мы уже больше не ходили ни на службу, ни на учёбу, а занимались тем, что… (см. выше).
XXV
А на следующий – 18 мая 1989-го – день, команда ассоциации собралась в Академгородке, где в семь вечера должна была состояться аудиовидеоакция «Все мы дочери Швиттерса». Был приведён под уздцы видеооператор и бывший поэт Семёнов Валерий с камерой VHS. Ничего никому не объясняя, Скачков сначала заставил Валеру снимать абсолютно разномастные картинки и фото, а затем присутствовавшие (Андрей, Анжела, Филимонов, Глеб, Слава, Игорь, Ольга) совершали под его руководством действия, которые тоже фиксировались – сначала в ДУ, потом на автобусной остановке, потом в подъезде. Подъехал Макс. Все отправились в лес, где попарно раздевались, надвигаясь на оператора. Слава, застеснявшись, ушёл в лес с саксофоном. В заключение четыре голых человека – три юноши и одна дама – удалились вниз, в сторону Ушайки, под палящим солнцем по травянистому склону, майски-изумрудному. Кое-что потом досняли в Доме учёных А-городка. Наложили на то, что получилось, идиотский текст и разбрелись принимать пищу. (Нотабене: директор ДУ Академгородка, женщина, раззвонила на весь Томск, что в лесу нами была устроена групповуха, а река Ушайка стала красной от девственной крови некрещеных младенцев. Ну и кто после этого психопат?)
В 19.00 в зале не было никого, кроме участников. Но постепенно, по одному-двое, человек двенадцать всё же набралось. Их дорогие лица были знакомы нам с первых дней Недели. У нас появился СВОЙ зритель! Замысел действа состоял в том, что в некоторых местах «фильма» люди как бы сходят с экрана и, не поспев за видео-действительностью, начинают жить на сцене. Запись пустили на предельном замедлении. За экраном трио наших музыкантов (Глеб, Слава, Серёжа), при помощи фисгармонии, сакса, скрипки, флейты, ударных и ещё чего-то, воплощали в музыке идеи Хичкока, нагнетая нехилый саспенс. Причём, не видя изображения, попадали в точку.
Это продолжалось минут тридцать, потом действие пошло живьём. Скачков был подстригаем в сопровождение рассказа Джона Леннона в исполнении Макса, а Андрей ходил с шаманским бубном и палкой, стуча в пол и камлая. Из живого человека Глеба Успенского и разноцветного тряпья был сооружён памятник Беженцу. Семёнов с помощью своей видеокамеры должен был транслировать это и лица зрителей на экран, но что-то там закоротило, какой-то блок полетел, и пришлось обойтись одним живым видеорядом.
Зрители разошлись, не особенно заскучав. А организаторы, чувствуя, что за все перенесённые лишения положена сатисфакция, купили на деньги сочувствующей идеям ассоциации Маргариты Ждановой два «огнетушителя» «Колхети» в ресторане «Томск»; выпили их на угодьях ботанического сада за железнодорожной насыпью. А потом, с пьяной Маргаритой на руках, прибыли на Каштак к Рюмочке Позднякову на именины, где всю ночь веселились, роняли с балкона вещи, прятали друг от друга бутылки, а от Толика Скачкова, взалкавшего, – бесчувственное и невинное тело Маргариты, а Макс даже чуть с одним ёлупнем не подрался (по фамилии Кретов). Лично меня утро нашло без сил.
На следующий – 19 мая – день была запланирована в «Октябре» только «Тройка гнедых», реанимированная группа левых поэтов: Батурина, Лисицына и Филимонова. Поэтому все отдыхали, а А.Ф. болел с похмелья. В полседьмого, выкушав для подкрепления бутылочку яблочного сока, он уселся в кассе «Октября» и приготовился продавать билеты. Вновь пришло несколько своих, которые прошли
так. Десяток праздно пришедших в кино людей мне всё же удалось переманить на наше «мероприятие». К сроку Филимонов сломался и пошёл наверх прочищать горло. Лисицын не прибыл, поскольку задержался на строительстве свинарника, и, таким образом, группу левых поэтов реанимировать не удалось, посему М.Б. и А.Ф. своих виршей решили не читать, а развернуть перед господами публикой ретроспекцию русского авангарда: имажинисты, Вагинов, Кручёных.