Выйдя с выставки, попали в толпу «чернокнижников». Они продавали эстонского Мандельштама за 15 инфлянков, «Лолиту» – за 20, и т. д. Макс умудрился посетить бесплатно платный туалет.
XXIX
Из рассказов крестьянина Ивана Павлова, записанных в 1907 году в деревне Богомолы, входившей в состав имения Ганнибалов – Пушкиных.
«Чего же мне не помнить Александра Сергеевича-то, коли я с ним не раз и купался в речке-то Сороти. Мужики наши Александра Сергеевича кругом одобряли, потому что разговорчивый он был на все добрые дела. А как увидит – девки навоз везут, всем велит вокруг потом сойтись, песни поют, а он слушает…
Одним словом, человек умственный и добрейший.
Был он в те поры к нам прислан, под началом находился. И за что только его начальники притесняли, памжа их ведает! С жандармами дерзко разговаривал. А стариков нищих, которые песни поют, отыскивал да просил ещё петь, а сам эти песни в бумажку списывал…
Много по полям да по рощам гулял и к мужикам захаживал, всё для разговору. Всё по-русски, знамо; сустречатся люди, так неужто сопеть, разговоры разговаривать нужно, ну, он, значит, надлежаще это и любил.
И не чаял-то он свово отъезду… Вдруг, откуда ни возьмись, жандарм прёть: подполковник вас к себе требують, арёть. А Александра-то Сергеевич Пушкин и отвечает тому жандарму таково скоро: я, говорит, вашему подполковнику вот энтим местом кланяюсь. И указал пальцем, каким местом. М-да» (из книжки Семёна Гейченко).
XXX
Итак, сидим в километре от города Резекне с Борисом на скамейке. До В. Лук пришлось ехать по билетам. Но выспались. Прибыли в одиннадцатом часу. Проводница принялась вытаскивать из-под меня, сонного, матрац, бормоча, что нельзя, мол. Вышли и осмотрелись.
Впервые эти Луки упомянуты в летописи под 1166 годом.
Ничего городишко: напоминает Кемерово сталинско-барочными домами. Около вокзала и автовокзала имеются пивные залы, где толкаются мужики с полностью, судя по лицам, разрушенным генофондом. Выяснили, что наш номер – 15. Это автобус.
Выехав на трассу, отоварились сухарями в коопмагазине, а я украл там два помидора.
Трасса маломашинная. Прошли с километр. Послушали сводку погоды из транзистора идущего навстречу мужика. Тут нас и подобрал всех четверых добрый дядя из Москвы, оказавшийся на поверку военным.
Как только пересекли невидимую тогда границу Литовской ССР, дорога стала ровной, как незапиленная фирменная пластинка; мы бесшумно взмывали на холмы и плавно мчались вниз, а вокруг были аисты и белые хутора.
Расстались мы со своим счастьем у города Резекне, где русскому человеку делать нечего. И попали, балбесы, в медленный поезд № 185. А балбесы потому, что купили на него билеты, которых у нас никто не спросил.
В Ленинграде пошли по улице Рубинштейна дальше и вышли к Фонтанке. Перешли на другую сторону и устроились в тени у самой воды. Было замечательно полоскать в речке грязные ноги и смотреть на проезжающие мимо катера. А Борька увлёкся рыбной ловлей и заразил нас с Максом, особенно меня. Рыбы сначала никак не давались в руки, а потом маэстро таки поймал одну. Она оказалась мутантом: вместо плавников, на спине и на боках имела иглы. Пустили её в лужицу на ступеньке. Она там ходила. Макс предлагал оставить её там, а мы с Борькой сжалились и отпустили в речку.
А затем я стал внедрять в массы идею поездки в Петергоф.
Подъезжаем к Риге. Вот уж почти совсем всё. Тхис из тхе енд май бьютифул фрейнд! Что мы имеем: грейпфрутовый сок и вид на Домскую площадь. Намертво бритый мужик с бородой плохо играет на трубе. Впрочем, уже перестал. Толик ведёт себя как последний турист – фотографирует достопримечательности! Переночевав на вокзале, вновь пошли по старой Риге. Воскресенье, эрго, толпы глазеющих по сторонам под предводительством экскурсоводов-вождей. Чичероне энд папарацци. Отмечаются возле памятников.
В римско-католической церкви видел таинство исповеди. Исповедник сидит, закрыв лицо расшитой золотой лентой. С непривычки кажется, что от ужаса. В кафе около собора (Св. Яна, вспомнил) пять рижских гопников пытались разжечь межнациональную рознь, высокие молодые люди с мягкой русской речью. Они спросили: «Сачем вы приеххали сюта? Стесь нет ничего интересного». Мы дали им бутылочку местного пива. Мы, два славянина и два еврея, наблюдали стремительное окосение латышских парней. У них, конечно, была своя водка.
Пошли к Дворцовой площади. Получив возле торца Зимнего по люля-кебабу, вышли на пристань, откуда стартуют «Ракеты» на Петергоф. Проходя мимо Казанского собора, обнаружили грязную тусовку, раскинувшуюся по всей колоннаде. Какой-то панк, а может, и просто гопник, мочился на могучую колонну. Вырулив с Соборной площади, наткнулись на Ларису с Каштака, которая под руководством старшей сестры выгуливала на Невском подозрительно трезвых финнов.