Тогда же, но днём, в пивбаре «Солнечный» возмущенная урла чуть не растоптала нас всех, оттого что мы, наивные обитатели Сибирских Афин, заявились в питейное заведение во фраках (я не шучу), украшенных нагрудными знаками «Ударнику социалистического труда» и прочими такими побрякушками. Однако кровь пустили только сотруднику скорой помощи Андрею Правде, одетому нормально. Мне, например, лишь успели пообещать «фрак на яйца натянуть».
А в апреле 89-го билеты купили, в Дом художника приехали, нашу банду, декоративно-революционную, встретили, расцеловались, стали обживать сцену, а Щеглик-младший нас фотографировал, и – как позднее, десять лет спустя, выяснилось – неплохо фотографировал.
ОНЗЕ
Я пил пиво с Шатовым и Сницером в пивбаре тбилисского трёхэтажного ж/д вокзала (пока он не закрылся вместе со всем вокзалом на ночь) в середине октября 88-го года, проехав с побережья до Кутаиси автостопом, а оттуда до Тифлиса – за червонец
на троих – на автобусе.
Проезжая через тёмный, вечерний Гори, мы увидели неоновую надпись «Культтовары» и хохотали километров двадцать по горной дороге, пугая славянско-еврейским рёготом сумрачных мингрелов, двигавшихся по направлению к сванам. Затем мы ржали на окраине ночного Тбилиси, проехав по проспекту Давида Строителя и остановившись напротив высотного дома с рекламой из поочерёдно, а потом хором зажигавшихся букв: А-Э-Р-О-Ф-Л-О-Т.
Там хорошо, в Грузии, там можно смеяться, говорю я вам! Листья платанов и чего-то ещё частью облетели, а частью радовали глаз в ещё висячем состоянии, – это в Тбилиси, а на побережье, в Пицунде, всё зелено, там всё вечно зелено, и мы купались
в море, сбросив свои трансконтинентальные прикиды на черноморскую гальку.
Мы пили замечательное пиво в Кутаиси, в пивбаре возле автовокзала. Оно так и называлось – «Кутаисское». И мы пили пиво (уж не помню какого сорта, но замечательное) в пивбаре тбилисского вокзала, насобирав ништяков, оставленных сытыми, богатыми грузинами. А ещё мы пили сухое вино в Пицунде, на пляже, заедая ежевикой с куста, – белое вино. А красное вино «Ахашени» мы пили в Тбилиси возле развалин какой-то крепости и ещё в поезде, повёзшем нас обратно, на траверсе Гори с огромным портретом, сами понимаете кого, на здании вокзала. На вокзале нас угощал некий грузин, почти не знавший по-русски.
Он накачал нас под завязку, потому что постоянно заказывал всё новые и новые дюжины кружек, а Шатов заявил, что пока всё не выпьем – никуда не уйдём. Спасло нас закрытие пивбара на ночь.
А так бы мы до утра там просидели под мучительные попытки грузина рассказать, как он служил в армии под Астраханью и очень любит русских, а грузин, армян и азербайджанцев – нет; при этом он пьяно впадал в гигантские паузы, из которых блестяще выходил с криком: «Э-эа, давай лютьче випьем!» И мы пили. Маленький пьяный грузин с тремя здоровенными сибиряками. А потом он повёз нас к себе ночевать. Таксисты не соглашались везти нас за предлагаемую нашим аборигеном-чичероне сумму.
Ночь углублялась. Хотелось писать и спать. Наконец он договорился с таксистом, лелеявшим милицейского капитана рядом с собой на переднем сиденьи. Мы забились назад вчетвером. Ехали через незнакомый город на улицу Коллективизации – это единственное, что мы могли понять из грузинских переговоров. В душе теплилась тревога, подогреваемая смутными воспоминаниями детских анекдотов о кавказском мужеложестве. Сницер тихо попросил у меня столовый нож и спрятал его в рукаве, сказав мне на ухо, что так просто не сдастся. А Шатов, имевший в своей бурной биографии ночёвку на штаб-квартире питерских голубых, смеялся над нами, развивал мысль, что, мол, «один раз – не пидарас» и что он за 75 рублей сам отдаться может.
Однако обошлось. Такси мы покинули беспрепятственно. И хотя в доме мы встретились с двумя младшими братьями нашего нового друга и эта встреча на мгновение вновь заставила только что успокоившихся нас со Сницером побледнеть, это было последней ложной тревогой перед безмятежным отдыхом умаявшихся путешественников. Впервые после отъезда из Томска мы спали в приличных постелях и не в трясущемся вагоне.
На следующий день всё было тривиально, кроме того, что мы находились в волшебном городе, что само по себе было полным кайфом, а описания полного кайфа обычно получаются довольно скучными, и позволю себе этого не делать.