Устроили на перроне, обширном и пустынном, кинофотосъёмки. Поцеловал вкусную, тёплую и нежную со сна Анжелу. Что делать?
Будем ждать Свердловска. Я уронил бутылку, и отработанное при производстве морса варенье, покоившееся в ней, упало в сухой чай. А.Ф. ликвидировал, любезный, последствия лажи. Труш, режиссёрушко наш, мечет икру, требует заняться реквизитом. Все его отговаривают. Пока затих, пишет что-то в своих бесчисленных тетрадях.
После принятого на ночь аминазина чувствую себя хорошо. I have a good time now and here. Поговорил с Анжелой о её самочувствии. Она солидарна со мной. Фреер, мой медикаментозный брат, тоже ничего себе. Даже постель свою куда-то уволок: оказалось, что освободился предтуалетный отсек, и, видимо, теперь там будет штаб.
* * *
В одиннадцатом, соседнем, вагоне едут не поместившиеся по причине своей огромной любви друг к другу в наш десятый Рыбацкий и Дина. Они, Труш, Скачков, Ира и Джон рисуют тушью на к/плёнке заключительную фильму для нашего спектакля. Я попытался поучаствовать, но Скачков велел мне не трогать гусиное перо Иры К., т. о., нанёс мне фрустрацию, и я ушёл курить. Даже Анжела что-то пишет на листочке, ласточка. Чтобы не нарушать равновесия, пойду-ка я бездельничать и слоняться.
* * *
Вчера спрашиваю у А.Ф.: мнится ли мне или где-то недавно всплывали сигареты «Дельфин» батумского (сухумского?) производства, про которые у нас в армии устойчиво шутили, что их начиняют сушёной морской водой? Он был в неведении. А сейчас вышел в тамбур – в пепельнице лежит пачка из-под «Дельфина».
А.Ф. охарактеризовал это как невротическое наблюдение за действительностью. А ещё он понял, что жить в обществе и быть от него независимым – невозможно. Не зря едет парень!.. Проехали кладбище.
* * *
Вошли двое с коробками, полными цыплят. Вчетвером ходили в ресторан, съели три первых, два вторых, салат и бутылку воды – человек подал счёт на 3.80. После всеобщего выверта карманов обнаружили, что у нас как раз три восемьдесят. Fuck us! Что скажешь?
Ушли, сытые, молча…
* * *
Выходили в Свердловске. Купили пищи себе и трём гусятам, которых по цене рупь за штуку собираемся приобрести у проезжающих параллельно с нами сельхозлюдей. Нашли для них коробку. Наблюдали на вокзале книги по «договорным ценам». Ничего не купили. Народу набился полный зал, пардон, вагон. Снова едем, едем, едем et cetera, пока не кончится страница…
* * *
Приобрели трёх утят у четы пожилых татар. Птенцов они, басурмане, пивом поят. Мы своих покормили, сейчас они орут надо мной, на третьей полке.
* * *
Опаздываем минут на сорок. Марина уже час читает англо-русский словарь. Солнце слабо светит, пробиваясь в окно сквозь трещины в грязных тучах. За бортом – Дружинино. Одно слово. Взяв Анжелу за руку, долго смотрел ей в глаза, молча шевеля губами. Она своим взглядом как будто проникла до самых глубин моей любви к ней. О чём я ей и прошептал сквозь грохот сами понимаете чего.
* * *
В результате двух дней непрерывного жора труд перестал быть моей естественной потребностью. Поехали на… из Красноуфимска.
Две крашеные серебрянкой гипсовые девушки-лыжницы без палок и алебастровая туристка, лишённая местными любителями антиквариата правой руки, охраняют подходы к шикарному, удаляющемуся от нас вокзалу в мавританском стиле. Потрясённый Труш молча провожает их невыразимым взглядом, забыв курить.
* * *
За полдня внешние впечатления: штук пять ошизительных тоннелей, проезжая которые мы с Анжелой целовались; «милосские» лыжницы у вокзала, после чего – два офигенных моста, подобных разве что древнеримским. Кайф! Едем быстро. Может, нагоним опоздание. Анжела думает о вечности и смерти.
* * *
Начались дождь и Европа. Я не могу уже ни есть, ни пить.
* * *
БАШКОРТОСТАН! БАШКОРТОСТАН!
Близимся к Янаулу.
* * *
Продолжаем близиться к Янаулу. Даже противно.
* * *
Постояли в Янауле под дождём. Наблюдали движущийся в противоположном направлении поезд «Томич». Плывут пароходы – привет Гайдару! Я продолжаю снабжать всех медикаментами всевозможного характера.
28.А. 90
Утро пасмурное, туманное, где-то даже седое. ЧАВАШ АССРы.
Трава совсем зелёная, и кусты и берёзки – тоже. Не то что у нас в Сяпыре. Снега вовсе нет. Landwirtschaft за окном довольно развитая.
Проехали г. Канаш с восемью замечательными побелёнными женскими статуями у вокзала; набор их увлечений – от сбора лавровых листьев и раскрывания книги до собирания камней в рюкзак. Ехать ещё 3,5 часа до нашей высадки/пересадки в Арзамасе, а все уже соскочили. Анжела мне рассказывает о своём сне, в котором она любила меня острее, чем в жизни, а ещё было множество спичек, и половина их – волшебные. Она пьёт чай из своего пластмассового красного стаканчика, с надписью «Сихарули». Солнце в тучах оранжевым пятном мутнеет. Все сидят и покорно ждут Арзамаса. На лицах напряжённое спокойствие.