КОНЕЦ первого куска.
ПРИЛОЖЕНИЕ НАМБА ВАН
Отдыхали, оттягивались и «папашку» вконец загоняли…
А.Ф. рассказывал за завтраком, что никогда не мог доесть кашу до конца: она его стремительно насыщает. А сейчас, в полвторого ночи, после восьми, в сумме за день, часов у бильярда, он сидит курит, ест сухарь, следит за последним комаром в нашем бунгало в июне 90-го года на базе отдыха «Синильга», что на Оби, и, говоря о завтрашней каше, рассуждает о том, что она – это вообще новосибирский прикол: Фёдор Лютов по утрам гостей кашами потчует, Куртуковы – тож…
«Жалко, – говорит он, – нет с нами Скачкова. Вот бы он повеселился… В бильярд играть не смог бы – натура не та. Шарился бы по лесу, клещей собирал». А со Скачковым, вообще, такая тюлька, что ему надоела семейная жизнь с мамой и Ирой К., и он, узнав, что у нас «есть база» и мы там сезон текстовым шоу открывать собираемся, стремительно принял решение оставить дома записку, что едет с нами, а самому остаться в городе – нажраться водки где-нибудь на халяву, трахнуть кого-нибудь во что дадут…
А мы с А.Ф. под руководством Эдика Литвина, который ангажировал устроить на открытии для отдыхающих советских ИТР поэтический вечер, обеспечил бесплатные путёвки (за них обычные ёлупни платят по 17 р.) и ещё наличными обещал по 15 на фейс дать, – под его, повторяю, руководством мы научились играть в большой бильярд, у зелёного сукна которого стали завсегдатаями.
Ещё мы довели до бешенства столовских работников, которые, экономя, видимо, продукты, отказывали, на фиг, нам в добавках, а мы их всё равно добывали, до тех пор пока директор не объяснила нам, что, дескать, один народ – один фюрер, одна путёвка – одна порция.
А.Ф. лёг, укрылся одеялом, слушает цикад. Я сижу раком и пишу это. Чешско-словацкое наше бунгало сгорает за две минуты, согласно висящим на стене «правилам»…
Он говорит: «Фёдор сидит, наверно, сейчас на берегу Майна, напившись предварительно пива, швыряет, как мы сегодня в Обь, камни; продал уже наши значки, ибо сегодня торговый день на тамошних потешных базарчиках…»
На улице люди у костра, которых по радио, зазывая на обед, величают «уважаемыми товарищами отдыхающими», поют народные песни под баян, на котором аккомпанируют им пьяные электрики и сторожа, чуя завтрашний после обеда отъезд временно не трудящихся персонажей.
А мы открыли нынче купальный – среди себя – сезон и час демонстрировали на песке и топляке нудистский пляж в лице меня, созерцая в бинокль волны, дебаркадер, корабль «Ракету», тёток, лес, небо, а уже поднявшись наверх, на высокий берег, – небо, лес, реку, соседнее бунгало, и хохотали, и скалили зубы, режась в бильярд, гоняя по зелёному сукну розовый шар – «папашку» – коротковатыми киями среди ос, комаров и отдохновенствующих.
Два дня у нас в бунгалке жила горбатая лягушка, совершенно охерела от голода; пытались ей подсунуть кормового комара, так она, дура, неподвижное не жрёт. Вообще, живности всякой, говорят, много, – пьяный в жопу голос женщины за стеной: «Ой, клещи всюду кусают! Даже в постели!» – и следом – неразборчивые мужики сквозь баян.
Поэтический вечер всё никак не может пройти – перенесён на завтрашнее, непраздничное, ординарное утро. Эдик всё суетился, суетился, пока директор не предложила ему «этих мудаков, что добавку клянчат» выпустить на крышу столовой, чтоб мы, значить, оттудова вешшали, ассенизаторы и водовозы… Отдыхаем, бля!
А семнадцатого июня – сегодня – Эдик с утра запсиховал, что поэты (мы) должны быть выступленными (ничё, девчонки! Один раз – не пидарас), а праздничные призы – разыгранными, поэтому он бегал от нашего бунгало к бильярдной, сочинял при помощи нас вопросы «для конкурса». В конце концов на призыв явиться в столовую для встречи со знаменитыми сибирскими литераторами и для сатори уважаемые отдыхающие не откликнулись. Мы забились в радиорубку и, пока Эдик заламывал руки в коридоре, читали «Из жизни ёлупней» в микрофон.
Над бунгалами, Обью, берёзами et ceter’oй разносились могучие строки. Потом мы встретились с публикой в «видеосалоне», читали лиричнейшие свои стихи и прозу. Публики было человек девять, посему перед сменившим нас на подиуме т. Литвиным встала задача, обратная Иисусовой – распределить меж этими людьми тридцать призов. И он сдюжил: он он ОН вручал призы даже за отказ отвечать на вопросы викторины!
Сейчас мы сдали бельё и ждём инспекции, которая примет или не примет наше б…