Однако главным событием дня, конечно, было знакомство с Андреем Геннадьевичем Поздеевым, патриархом живописного модерна в Сибири, из-под мольберта которого вышли П. П. Гавриленко и много других мастеров пустоты. Если бы Петропалыч в прошлом году не сводил Макса к Андрею Геннадьевичу, тот бы нас
не принял, потому что опасается незнакомых молодых людей. Трое для него – уже «как вас много!». Но – обошлось: не нахамили, пили чай с вареньями и задавали почтительные вопросы о природе творчества. А Поздеев – маленький, похожий на Пикассо, переодетого пенсионером, – посасывал из блюдечка и отвечал, что у него сейчас нет особо времени об этом думать. «Рисую много, – говорил он, указывая на гигантские, в два его роста, картины. – Рисую, рисую, целый год рисую. За год холстов сто выходит. Потом из них беру шестьдесят-семьдесят – и на помойку…» – «Почему?!» – простонали мы. «Потому что – гОвно», – добродушно пояснил Андрей
Геннадьевич.
Когда, с в корне изменившимися взглядами на искусство, мы спускались по лестнице, Макс задумчиво сказал: «Надо бы к этой помойке своего человека приставить». Навстречу нам поднималась приятная дама, с букетом колбы в руках. В полуметре от нас она остановилась и сделала шаг назад, предварительно побледнев. «Мы от Поздеева», – проворковал ей знойный брюнет Скачков. «Ах…» – только и сумела вымолвить дама. И мысли о групповом изнасиловании покинули её сердце.
* * *
Погода позавчера в Красноярске была хорошая и тёплая, супротив последующих дней, вплоть до дня сего (правда сейчас, подъезжая к Мариинску и проснувшись, обнаружили обратное её поступательное движение к лучшему). Отбыли из гостиницы, поехали, плевав на планировавшуюся встречу с устроителями концерта, к Петропалычу на плодово-ягодную станцию, где он у своих престарелых родителей
вот уж неделю пребывает – матушка ногу сломала, и он, забросив в Томске марание холстов, помогает папе засевать огород, а любимый сын и внук Павел Петрович Гавриленко оттягивается в полный малолетний рост.
Поехали на 46-м автобусе в надежде пересесть на 26-й – единственный, путешествующий на эту станцию. Со всеми плюсами и минусами, вытекающими из сего положения, ниже мы и столкнулись. Поехали, ёлупни, в час пик. Наш автобус с полчаса простоял на светофоре в районе Путепровода – там вообще чудовищный у
них перекрёсток: куча машин, тьма грузовиков, газ, чад, население, перебегающее дорогу как в последний путь – лавируя между транспортом трудового советского города. Мы вышли, перебежали дорогу, стали ждать двадцать шестого. Ждали долго, сидя на бетонной такой хреновине; а нужно заметить, что перед стартом из гостиницы я похитил с администраторской стойки красивую, в плексигласе надпись «МЕСТ НЕТ», которую мы поместили рядом с собой. Наблюдали двух крайне подержанных мужчин, один из которых держал в руке жёлтый портфель, а второй на него претендовал. Из его криков (а претендент время от времени начинал призывать на помощь каких-то «товарищей», возможно нас) мы поняли, что в портфеле находится мыло, зубная щётка, бритва и полотенце. Вскоре оба мужика обнялись и, невзирая на мчащиеся авто, моторы и камионы, шофёры которых скорости не сбавляли (похоже, уже видели обоих в гробу), перешли на противуположную остановку.
Был ещё один, третий, с бездонным взглядом, в куртке из заменителя кожи, мятой и чёрной. Он ждал автобуса в пос. Таймыр, сидя рядом с табличкой «Мест нет». Счастливец занимал последнее. Когда желанная колесница прибывала, он вздыхал, медленно поднимался и медленно шёл к дверям. Так медленно, что они успевали не спеша закрыться как раз перед его спокойным лицом. Мужик вздыхал и возвращался на место.
Мы успели пронаблюдать четыре его попытки (да-да, вернёмся к нам); истомлённые ожиданием, измученные обилием и разнообразием номеров автоматических бусов, среди которых не было только нужного нам, начали сомневаться в правильности (в смысле соответствия дао) похищения упомянутой таблички… И разбили ее об асфальт, чтобы исправить карму. После чего совладельцы портфеля перешли к драке. А ещё через каких-то полчаса № 26 – прибыл…
* * *
На плодово-ягодной нас встретил изумительный лесисто-холмистый пейзаж. Настучали мысленно А.Ф. по башке за то, что забыл фотоаппарат в номерах. Я, как бывавший в прошлом роке на исторической родине мэтра Гавриленко, повёл неофитов к усадьбе. Перейдя ручей по буколическому деревянному мостику, они обнаружили в себе желание помочиться, – так велико, полагаю, волнение было. Желание удовлетворяя (satisfaction, fucking shit!), Толик нашёл пятиалтынный между кустиками изумрудного мха. Подобрал его на счастье, и мы, по моей памяти и наитию, отыскали улицу Пасечную, 14, где в огороде копошился родитель мэтра, подлинный бодхисатва на вид. Привожу диалог для примера/назидания: