Несмотря на работу кондиционера, с его лба ручьями стекал пот, пока он звонил по персональному номеру Тери, который она ему дала, в полицию Мауи и в Лос-Анджелес.
Адам был настолько поглощен игрой, что не заметил, как Эндрю собрал вещи и поставил чемоданы у двери.
— Нам надо ехать, дружище, — знаками сообщил он, опустившись на колени перед мальчиком и взъерошив ему черные волосы.
— Куда? — знаками спросил Адам, и в его серых глазах читалось ожидание какого-нибудь нового чуда.
— В аэропорт. — Эндрю старался сохранить бодрое выражение лица, но чувство тревоги переполняло его сердце.
Хорошо, что ему не надо было говорить, потому что голос сейчас бы выдал его.
— Мы должны навестить твою мать — Тери, — показал он. — Она нуждается в нас.
Тери лежала опутанная трубками и проволоками с подоткнутыми простынями, которые были такими же белыми, как и ее лицо. На мониторе у ее изголовья можно было видеть ритм биения ее сердца, наблюдая за которым Брайен мог заключить, что Тери дышала. Но ничего кроме страха он не испытывал.
Она была неземной, фарфоровой. Да и можно ли вообще, потеряв столько крови, все-таки остаться живой? Медицинские сестры были внимательными, но от ответов уклонялись.
— Мы не можем дать вам сведений, пока не приедет доктор, мистер Михаэльсон.
Брайен и Тамбурелли прилетели из Хило последним рейсом вскоре после того, как хирург присоединился к группе, занимавшейся поимкой Билли Шиэрза.
Брайен взглянул на часы: три часа ночи. Ева Хэмел и Моника Д’Арси вместе с Тамбурелли ушли всего пятнадцать минут назад, после того как ординатор пригрозил им, что надолго уложит их в больницу, если они не отправятся отдохнуть. Но Брайену казалось, что с того момента прошла целая вечность.
Моника. Она фактически спасла Тери жизнь. Изрезала себе запястья осколками стекол, но освободилась от пут и успела вовремя вызвать помощь, не дав тем самым Тери окончательно истечь кровью. С перевязанными запястьями Моника, не теряя присутствия духа, носилась по этажам больницы, наведываясь то в палату Евы, то к Тери, оптимистично заявляя Брайену, что Тери уже лучше и что все будет в порядке.
Брайену так хотелось в это верить!
Он устало поднялся со стула. При слабом освещении лампы дневного света, укрепленной над головой, Тери напоминала увядшую лилию. Губы ее потрескались и пересохли. По длинным пластиковым трубкам в ее вены по капле поступала кровь. Еще утром она была такой оживленной, так смеялась под лучами солнца, а черные волосы ее развевались по ветру, когда они резвились перед камерой Антонио.
Сейчас это было как бы уменьшенное и бледное изображение, вроде того, что начинает появляться в бачке при проявлении фотографии.
Брайен ласково дотронулся до ее щеки. Он так по-скотски вел себя с ней, когда они ходили в супермаркет за покупками. Тогда его через край переполняли злость и уязвленное самолюбие. Тери просила у него всегда лишь одного — его любви.
И он любил ее. Но знает ли она об этом сейчас, когда ей так нужны любовь и силы, чтобы выжить?
— Я люблю тебя, Тери, — прошептал он. — Боже, как я люблю тебя! Я верю, что ты слышишь меня… Может, еще не поздно. Я говорил тебе, что нашел свою старую модель железной дороги для Адама. Я представляю, сколько удовольствия доставит она нам троим. Мы можем установить ее в подвале на столе для пинг-понга, а когда у нас появится своя квартира, Адам сможет смонтировать ее в своей комнате, если пожелает. Держись, малышка! Я с тобой буду все время. Я люблю тебя…
На кровать легла тень.
— Я тоже люблю ее, — сказал Эндрю, который стоял возле кровати.
Невольно ладони Брайена сжались в кулаки. Усилием воли он заставил их разжаться и повернуть лицо к Эндрю Леонетти.
— В таком случае у одного из нас будут проблемы, — Брайен глубоко вдохнул и повторил слова, которые произнес Эндрю при их первой встрече в Ливонии:
— Возьмите стул, приятель, ночь обещает быть длинной…
Они сидели, шагали, вглядывались в лицо Тери.
Глаза Тери все время оставались закрытыми. В восемь часов пришла медицинская сестра, чтобы заменить трубки. Внезапно Тери открыла глаза и застонала.
— Спокойно, не шевелись, Тери, — бодрым голосом сказала сестра. — Все хорошо, ты в больнице и дело идет на поправку.
— Брайен… я хочу видеть Брайена…
Эндрю был на ногах и при первых словах сестры наклонился над кроватью.
Тери всмотрелась в его лицо.