Что же она собирается рассказать ему? Джон пытался сохранить бесстрастное выражение лица, когда Ана начала рассказ, однако очень скоро он понял, что сохранить эту напускную бесстрастность ему не удастся.
Ана рассказала ему все, не утаивая ни малейшей подробности, какой бы неприятной она ни была. Невозмутимость Фаррелла исчезла, едва лишь он услышал об Эрике Ганне. Не в силах усидеть на месте, Джон подошел к окну и, продолжая слушать, то и дело нервно проводил пальцами по волосам. Когда Ана стала рассказывать о шантаже, Джон повернулся и посмотрел ей в лицо.
— Почему ты не сказала мне об этом? Черт возьми, ну почему ты не доверилась мне, Ана?
Ана уронила голову на грудь, чувствуя, что ее покидают последние силы.
— Ты не знаешь еще самого ужасного, Джонни. Эрик мертв. Я застрелила его.
— Что?!
И тогда она разрыдалась. Джон разразился потоком слов, которые он обычно адресовал демократам. И пока в нем происходила внутренняя борьба, он вышагивал по комнате, пиная ногами подвертывающиеся поленья. Но, видя отчаяние Аны, слыша ее выворачивающие душу рыдания, он в конце концов взял себя в руки.
Джон подошел к Ане и прижал ее к себе. Ему надо было пережить последствия тех бомбовых ударов, которые нанесла ему Ана. Каждый из них был способен убить его. Все вместе они могли его испепелить и превратить в ничто.
В нем боролись два чувства. Одно говорило ему: не множить потери, а бежать; второе — пренебречь всеми возможными последствиями.
Джон дотронулся до пышных блестящих волос Аны, освещенных пламенем камина.
— Ладно, Ана… Расскажи, как все произошло.
Тремя часами позже он покончил с телефонными звонками.
— Мои люди обо всем позаботились. Все, что могло указать на твое пребывание в квартире этого мерзавца, уничтожено. Они говорят, что полиция еще не хватилась его.
Ана передернула плечами.
— Все, что ты оставила там, исчезло. Всякий, кто что-либо знал, позабыл об этом.
Ана сидела на диване, поджав под себя ноги, с чашкой какао в руках.
— Мне так не по душе втягивать тебя в эту грязь, Джонни. Ты здесь совсем ни при чем, а ведь если что-то всплывет, это может погубить тебя.
Некоторое время Джон молча изучал ее. Затем подошел к окну и стал смотреть на багряные отсветы заката в горах.
— Тебе надо было обратиться ко мне раньше.
— Я хотела справиться сама. Я очень боялась потерять тебя… Ты — лучшее, что я когда-то знала в жизни…
— Ты чуть не убила себя, — внезапно им снова овладел гнев. Он подскочил к ней и схватил ее за плечи. Какао выплеснулось из чашки, Джон отставил чашку в сторону и заключил Ану в объятия.
— Идти одной в логово Эрика Ганна!.. Большей глупости трудно придумать. Да если бы он убил тебя…
Его голос дрогнул. Он провел рукой по ее волосам, затем снова порывисто обнял ее.
— Этого я не смог бы пережить, — выдохнул он.
Ана едва верила своим глазам, когда увидела слезы, затуманившие глаза Джона. В ней появились первые проблески надежды. Впрочем, страхов оставалось гораздо больше.
— Я боюсь, что всякий раз, при взгляде на меня, ты будешь вспоминать эти проклятые фильмы, — с горечью прошептала она.
— Перестань городить чушь, глупышка, — Джон взъерошил ей волосы. — Всякий раз, при взгляде на тебя, я буду думать о той умной, вдумчивой, блестящей женщине, которая покорила меня на вечере в пользу жертвам СПИДа… Эта женщина владела моими мыслями много дней после той встречи. А теперь я хочу провести с этой женщиной в любви всю свою жизнь… Хочу хоть как-то вознаградить за те испытания, которые ей выпали. Все это в прошлом, Ана. Умерло раз и навсегда… Вместе с Эриком Ганном.
Он снял с нее свитер, затем расстегнул молнию на джинсах.
— Давай заключим с тобой пакт.
— Какой еще пакт? — стоя перед Джоном лишь в белоснежном кружевном лифчике и трусиках, Ана вдруг почувствовала, как сладостно заныло все тело. Она игриво засмеялась, когда Джон решительно опрокинул ее на шерстяное покрывало.
— Больше никогда об Эрике Ганне ни слова.
— Я готова выпить за это.
— Это потом, — сказал Джон, прерывая ее поцелуем. — Мы выпьем за это шампанского, или пива, или чего ты пожелаешь, а пока что…
Он быстро расстегнул желтую рубашку и сбросил ботинки. Черные твидовые брюки не могли скрыть его эрекцию. Ана чувствовала себя непривычно возбужденной и раскованной. Передалась ли ей страсть Джона или причина лежала в чем-то другом, но она ощутила сладостное влажное тепло между ног.
Джон расстегнул лифчик, выпустил на свободу упругие груди и нежно поцеловал розовые соски. Ана прерывисто вздохнула. Она едва верила в реальность происходящего: ведь Джон знал о ней все — и тем не менее был рядом с ней, любил и желал ее.