Впрочем, это не так уж и важно. Деньги сами по себе значили в ее жизни мало. На что их было тратить? Ведь жены прихожан всегда, как коршуны, следили за ней, супругой своего проповедника. Малейший намек на расточительство, на потворство своим прихотям был бы незамедлительно замечен. Деньги были для нее всего лишь еще одним признаком ее власти над теми глупцами, которые давали их ей, свидетельством того, что они сделают все, что она попросит.
Пожалуй, Натэниэл — особый случай. У него очень много денег, намного, намного больше, чем у тех, кто был до него, и он все еще пытается упираться, не дает ей взять над собой полную власть. Какой будет триумф, когда она заставит его открыто предать и жену, и собственного брата. И как они все будут корчиться!
Лили вынула из ящика конверт. Она вернет ему эти деньги и скажет, что только что узнала о подаренном рояле и бесплатных уроках. Он не должен думать, что достаточно нескольких долларов, чтобы удовлетворить ее. Так легко он не отделается.
Чесс постаралась, чтобы ее голос звучал бодро.
— Знаешь, Нэйтен, сегодня мистер О’Брайен сказал мне потрясающую вещь. По его словам, Джордж Вандербильт собирается установить в своем доме под Эшвиллем такое оборудование, которое будет зимой обогревать его, а летом, наоборот, охлаждать. Ты, кажется, не видел этих устройств, когда ездил в Эшвилль в последний раз. Нельзя ли как-нибудь о них разузнать? Если бы мы смогли использовать их в Хэрфилдсе, он стал бы верхом совершенства.
Чесс говорила, не поднимая глаз от своего вышивания крестиком, которое у нее, как всегда, не получалось. Она не могла смотреть на Нэйтена. Хитрить она не умела и понимала: по ее лицу он мог бы заметить, что она завела этот разговор с одной-единственной целью — пробудить в нем интерес к чему-то новому. Нэйтен всегда, сколько она его знала, был страстно увлечен каким-нибудь новым проектом. После того как этот проект осуществлялся, и недели не проходило, как он загорался следующим. Так было всегда — вплоть до последнего времени. Уже несколько месяцев, как он перестал чем-либо интересоваться.
— Не могу себе представить подобную машину, — сказал Нэйт.
В его голосе слышалось любопытство. Чесс решилась поднять взгляд и посмотреть на него.
Он слегка сдвинул брови, и в глазах у него появилось мечтательное выражение.
Чесс украдкой скрестила указательный и средний пальцы, чтобы не сглазить удачу.
— Если уж ехать, то лучше всего прямо завтра, — пробормотал Нэйт. — Скоро в горах выпадет снег, если уже не выпал.
Он надеялся, что снег уже покрыл землю. Снег такой чистый. И в горном воздухе тоже есть что-то очищающее. Он пронизывает, заставляет человека встрепенуться, ожить. А как далеко там видно — на многие мили, и кругом, на сколько хватает глаз, одни только горы и леса и огромное, необъятное небо. Этот холодный, прозрачный, чистый горный воздух дышит свободой.
Чесс вела Гасси из одной комнаты Хэрфилдса в другую. Собственно, комнат как таковых еще не было — были только деревянные каркасы будущих стен.
— …А это утренняя комната. Она так называется потому, что находится на восточной стороне и утром в нее льются солнечные лучи. Вот там будет стоять стол, за которым мы будем завтракать. Он будет небольшим, только для нас троих, намного меньше того большого стола, который мы поставим в столовой вместе со множеством стульев… Теперь иди сюда, Гасси: это оранжерея. В оранжерее моей матери росли апельсиновые и лимонные деревья, так что у нас всегда был апельсиновый и лимонный сок. И цветы тоже — всю зиму. Ты поймешь, что это такое, только когда сама сможешь вдыхать аромат цветущего жасмина, в то время как все вокруг будет сковано морозом… А за этой дверью…
— А когда сделают лестницу? Правда, я уже слишком взрослая для того, чтобы съезжать по перилам.
Чесс подняла брови.
— Так значит, ты считаешь, что взрослым это не положено? Лично я непременно съеду с ветерком, как только перила будут готовы.
— Мама, это ты серьезно?
— Провалиться мне на этом месте.
Гасси порывисто обняла мать за талию и так стиснула, что у нее занялся дух.
— Я люблю тебя, мама.
— И я люблю тебя, Гасси, — задыхаясь, вымолвила Чесс.
Она надеялась, что не сломает себе шею, упав с лестницы. Какой черт ее дернул ляпнуть такое? Наверное, это от радости и огромного облегчения. С тех пор как Нэйтен уехал в Эшвилль, прошла уже целая неделя. Значит, машины мистера Вандербильта действительно заинтересовали его.