Эллис набросила на плечи Чесс сборчатую вечернюю накидку.
— Мадам выглядит превосходно, — сказала она.
— Спасибо, Эллис. Я вернусь очень поздно, так что вы успеете поужинать и отдохнуть. Я пошлю за вами, когда мне надо будет раздеться.
«Неплохо у меня получилось, — подумала Чесс. — Вполне по-английски, в духе всех этих великосветских ухищрений.
Дома, в Америке, она всегда раздевалась сама.
— Какая чудесная комедия, не правда ли, Рэндал? Я смеялась до слез!
— Я знаю. Я наслаждался, слушая ваш смех.
Кэб вез их к «Савою». В напряженной тишине, наполненной невысказанными мыслями, Стэндиш взял руку Чесс, медленно расстегнул на ней перчатку и припал губами к тому месту, где бился пульс.
— Я проголодался, — сказал он. — А Эскофье готовит в «Савое» такие вкусные омлеты.
Сердце Чесс бешено забилось, словно пойманная птица.
— Я… я не знаю…
Стэндиш снова застегнул перчатку на ее руке.
— Нет, знаете.
Он сидел так близко, что Чесс чувствовала исходивший от него аромат: запах сандалового дерева и накрахмаленного белья.
Огни «Савоя» осветили темный кэб, и Чесс смогла увидеть его лицо. Он и впрямь был похож на Мефистофеля: мрачный, уверенный в себе, опасный, полный магнетизма. Ее пробрала дрожь.
— Вам холодно? — мягко спросил Рэндал. — Позвольте мне…
Он плотнее запахнул края накидки на ее горле. Его пальцы легко коснулись ее шеи и мочек ушей.
Когда дверь люкса закрылась за ними, Рэндал бросил свою шляпу и перчатки на столик. Стоя за спиной Чесс, он обвил руками ее плечи и развязал шнурки накидки. Накидка упала, и Стэндиш поцеловал ее горло. Потом его губы скользнули ниже, по левому плечу, затем по правому, теплые ладони опустились на ее талию.
— Обернись, — прошептал он ей на ухо. Его дыхание было жарким, влажным. — Я хочу поцеловать тебя в губы.
Она повернулась в кольце его рук и подставила ему губы. Его руки были очень сильными.
Рэндал долго целовал ее, потом его пальцы зарылись в ее волосы, вынули из них гребни и шпильки. Чесс почувствовала, как волосы распустились и тяжелыми волнами упали ей на плечи и спину.
— Какие красивые, — прошептал Стэндиш. — Как плащ из золотистого шелка. Не позволяй портить их щипцами для завивки.
И он снова поцеловал ее.
Она услышала, как зашуршали ее юбки, когда он взял ее на руки и опустил на кровать.
Она хотела сказать «нет», но вместо этого у нее вырвался тихий молящий стон. Он спустил платье с ее плеч и коснулся ее обнаженных грудей. Чесс вскрикнула, когда жгучее ощущение пронзило все ее тело, и не вольно прогнула спину, чтобы плотнее прижать грудь к его рукам.
— Моя дорогая, — сказал Рэндал, смеясь, — уверен, что по натуре своей вы очень чувственны. Я обещаю вам истинное блаженство.
Чесс тонула, парила в пространстве, ее кожа превратилась в самостоятельное живое существо, горящее, трепещущее, кричащее и требующее ласк его рук, его губ, прикосновения его горячей кожи. Ее тело вытягивалось, поворачивалось, ища его прикосновений. Она слышала свое неровное, хриплое дыхание.
Рэндал дразнил ее, возбуждал ее до дрожи, повелевал ею и в конце концов довел ее до немыслимого, невероятного экстаза. А потом медленно и нежно начал все сначала, с легчайшего прикосновения своих губ к ее губам.
— Я больше не могу, — задыхаясь, вымолвила Чесс.
— Ты испытаешь это еще много раз, — сказал Стэндиш. — Моя великолепная, сладострастная возлюбленная, ты будешь достигать вершины наслаждения еще сто, тысячу раз.
Чесс было не до счета, она, кружась, взмывала в багровое безумие удовлетворяемого желания, пронзительного, всесокрушающего, жгучего.
Рэндал принес ей холодной воды, приподнял ее голову и поднес стакан к ее искусанным губам. Его тело блестело от пота, черные волосы спутались и завились в колечки.
— Я и не знала, что это бывает так, — чуть слышно проговорила она.
— Пей, любимая. И спи. А потом мы опять займемся любовью.
Она не успела ответить: сладкая тьма объяла ее, и она погрузилась в сон.
Для Чесс наступило головокружительное время наслаждений. Она чувствовала себя так, словно ей открылся секрет бытия, то, ради чего она существует. Ради того, чтобы ее обнимал, ласкал, целовал, любил мужчина. Ее переполняла жизнь. Каждый цвет, каждый запах, каждое дуновение ветра, каждый луч солнца и каждая капля дождя были маленьким чудом, она упивалась их совершенством. Все ее чувства необычайно обострились. И все они все время ждали объятий Рэндала. Если бы это было возможно, она бы предавалась любви круглые сутки, много дней подряд. Но это было невозможно, и в часах разлуки была своя сладость, потому что они были полны предвкушением того, что ждет ее, когда они снова будут вместе, наедине друг с другом.