Парадная дверь состояла из двух массивных створок, разделенных на четыре филенки. Над дверью блестело большое изящное веерообразное окно.
Чесс старалась не тешить себя чересчур большими надеждами.
Вход в дом леди Элизабет напомнил ей Хэрфилдс.
Мистер Эдерли не смог сам повернуть в замке огромный железный ключ, и ей пришлось помочь ему. Створки протестующе заскрипели и распахнулись.
И Чесс вдруг увидела перед собою дом своего детства. Просторная передняя была вся покрыта толстым слоем пыли, но из пыльного полумрака грациозно подымалась вверх легкая витая лестница. А из слухового окна, расположенного под самой крышей, лился радужный поток света.
Чесс тихо заплакала.
— Мистер Эдерли, — проговорила она сквозь слезы, — когда я была маленькая, я жила в точно таком же доме. Вы позволите мне посидеть на нижней ступеньке этой лестницы и повспоминать?
Он был тронут ее слезами.
— Конечно, дитя мое, держите у себя ключ сколько хотите. А когда осмотрите все, что вам нужно, вернете его мне.
И он удалился, ковыляя по разбитым плитам дорожки.
Чесс бродила по старому дому, пока не наступили сумерки. Она забыла и про Нэйта, и про Рэндала, и про Лондон. Сейчас ее окружали тени, порожденные памятью ее сердца; она видела свою семью и ту маленькую девочку, которой была много лет назад.
Дом был меньше и выглядел строже, чем Хэрфилдс. Но затененные шторами комнаты с высокими потолками создавали то же ощущение простора и гармоничной сдержанности. Чесс подумала о своем недавнем прошлом и удивилась: как люди, в том числе и она сама, могут отдаваться горячке приобретательства, пренебрегая истинными ценностями, такими, как красота и покой. И как могла она, рожденная и выросшая в Хэрфилдсе, пасть так низко, что запретные утехи плоти стали значить для нее больше, чем честь, порядочность и ее брачные обеты.
Неужели двое ее красивых старших братьев были такими же, как Рэндал — опытными соблазнителями, неотразимыми любовниками чужих жен? Неужели и ее мать изменяла отцу с кем-то из мужчин, которые вздыхали по ней? Почему все принимали как должное, что ее отец и дед приживали незаконных детей от своих беззащитных рабынь?
Неужто миром действительно правит похоть? А раз так, неужели вся эта окружающая ее гармония — не более чем подделка, имитация разумного порядка вещей, которого на самом деле не существует?
«В тебе воплощено то, чего я хочу, — сказала она тихому, пропыленному дому. — Умиротворение и красота… И вместе с тем я знаю: стоит Рэндалу прикоснуться ко мне, и я сделаюсь его покорной рабой и останусь ею до тех пор, пока он не перестанет меня желать. И в его объятиях я познаю не умиротворение, а неистовую страсть и еще более неистовое ее утоление».
Заперев за собою тяжелые двери, она ощутила еще большее смятение. Но теперь она знала, что нашла идеал, к которому стоит стремиться, пусть даже он для нее и недосягаем.
— Спасибо, что разрешили мне походить по дому, — сказала она старому поверенному. — Я с удовольствием куплю все, что мисс Полинджер согласится мне продать.
— Нэйтен, я наконец нашла мебель для Хэрфилдса! — торжествующе объявила Чесс.
— Отличная новость. Я хочу услышать все подробности. Но мы должны идти на этот проклятый званый обед, ты ведь приняла приглашение, и мы уже опаздываем. Твоя горничная уже целый час не находит себе места, потому что не знает, какое из твоих вечерних платьев надо готовить.
— Ох, я совсем забыла. Ну, ничего, я быстро.
Нэйт подождал, пока они сели в ландо и тронулись в путь, и только тогда сообщил ей свою новость.
— Знаешь, Чесс, сегодня Апчерч наконец-то подписал договор. А остальные подпишутся еще до конца недели.
Он шумно вздохнул, набрав полные легкие воздуха, и медленно, с расстановкой выдохнул.
— Все, дело сделано. Я побил Бака Дьюка.
— Нэйт, это чудесно! Как мы будем это праздновать? Надо будет запустить римские свечи[51].
— Чтобы выразить всю силу моих чувств, понадобятся не римские свечи, а вулканы. А поскольку их у нас нет, мы просто тайком от всех провозгласим тост за наш успех и выпьем шампанского наших хозяев. Между прочим, за последнее время я очень пристрастился к шампанскому.
Было 24 июня 1894 года. Чесс решила выгравировать эту дату на запонках, щетках для волос, золотых карманных часах и серебряном ведерке для шампанского — нет, на четырех серебряных ведерках для шампанского. Они закатят в Стэндише роскошный многолюдный прием с римскими свечами — вот тогда-то она и преподнесет Нэйтену свои подарки. Пожалуй, лучше всего будет сделать это на Рождество.