— Да, это я.
— Вот ваш билет, на нем обозначен номер вашей повозки и упряжки.
Человек нацарапал что-то на пронумерованной карточке, разорвал ее надвое и отдал Нэйту одну половинку в качестве квитанции. Он начал было приклеивать вторую половинку к повозке, но когда увидел Чесс, его рука застыла в воздухе.
Он тотчас сдернул с головы шляпу:
— Добрый вечер, мэм.
— Добрый вечер, — ответила Чесс. — Будьте добры, скажите мистеру Ричардсону, что я готова сойти.
Нэйт поспешно подошел к повозке, чтобы помочь ей сойти на землю, хотя и помнил, что за сегодняшний день она уже четыре раза сходила сама. Подавая ей руку, он увидел искорки смеха в ее глазах и мысленно усмехнулся. Молодец! Она отлично знает, как нужно вести себя, чтобы произвести впечатление на здешних ребят и заставить их ходить по струнке.
— Супружеской паре, которая привезла им столько лимонных рубашек, должны быть оказаны все возможные почести, — шепотом сказала она ему на ухо.
Рабочий, выдававший квитанции, так и не узнал, почему Нэйт Ричардсон «вдруг так и покатился со смеху».
Густой запах табака, стоящий внутри склада, с силой обрушился на Чесс. Аукционный зал был необъятно велик, с огромными окнами в двух противоположных стенах и большими световыми люками в высоком потолке. Сквозь них лился солнечный свет, освещая длинные, тесно расположенные ряды куч высушенного табачного листа. Большая часть табака лежала навалом, без корзин.
— Осталось уже меньше половины, — сказал Нэйт.
— А я и не знала, что на свете есть столько табака, — шепнула Чесс. Она чувствовала себя круглой невеждой.
— Постой здесь, у стены, — сказал Нэйт. — Я займусь взвешиванием и получением бирок, потом пойду посмотрю, как идет торговля, и вернусь.
И он с важным видом удалился.
Чесс с любопытством рассматривала зрелище, представшее перед ее глазами. Кругом было множество мужчин, но ни одной женщины. В центре зала группа мужчин шла вдоль рядов куч табачного листа. Один из них выводил странную песню, слов которой она не понимала.
Нэйтен вернулся.
— Средние листья, те, что для курения, продаются по двенадцать с половиной центов за фунт, — сказал он. — В прошлом году было четырнадцать.
Он явно был обеспокоен, и когда уходил, от его важного вида не осталось и следа.
Чесс принялась за мысленные подсчеты. Если десять центов — так легче — умножить на четыреста с чем-то фунтов в повозке, то получится больше сорока долларов. Это же куча денег! За такие деньги можно обставить целый дом и купить самую лучшую кухонную плиту, какая только есть. Или одеться, как королева. Ее нарядные юбка и блузка были самой дорогой одеждой, которую она купила за всю свою жизнь, а они вместе стоили меньше доллара. Она бы себя не помнила от радости, если бы какую-нибудь из культур, выращиваемых в Хэрфилдсе, можно было продать по десять центов за фунт, не говоря уже о четырнадцати. Немудрено, что люди выращивают табак! А тот странный сарай на ферме буквально набит табаком. Выходит, она, сама того не зная, вышла замуж за богача. Приятное открытие.
— Чему ты улыбаешься? — спросил вернувшийся Нэйтен. Он был раздражен.
Но тут в зал внесли корзины с его табаком, и все его внимание переключилось на них. Чесс смотрела, как на пол сгрузили корзины С листом Нэйтена, затем пять куч табачного листа навалом. Разница между ними была поразительная: рядом с лимонными рубашками другой лист словно потускнел. Он казался грязно-коричневым.
— Вот это да! — проговорил Нэйт. Его глаза блестели, лицо само собой расплылось в широкой улыбке.
Вот это да! В течение следующего часа корзины Нэйта привлекали все возрастающее внимание. Фермеры с бакенбардами, одетые в выцветшие комбинезоны, садились на корточки или нагибались, чтобы пощупать листья и даже понюхать их. Они отступили в сторону, когда к корзинам подошел мужчина в темном деловом костюме и до блеска начищенных сапогах. Он наклонился, потом выпрямился, когда к табаку Нэйта подошел еще один. Все они, фермеры и бизнесмены, желали поговорить с Нэйтом. Чесс незаметно наблюдала за — ними. Нэйтен выглядел таким счастливым! «И таким красивым!» — подумала она, хотя знала, что на самом деле он вовсе не красавец. Но он казался настолько опрятнее всех остальных, даже бизнесменов в костюмах. Его джинсы вылиняли от долгой носки, но они не висели и не пузырились на коленях. А голубая рубашка была застегнута на все пуговицы, до самой шеи, не то что у многих фермеров, которые ходили расстегнутые, так что было видно исподнее. И главное — Нэйтен выглядел таким чистым. Его гладко выбритое лицо и короткие аккуратные баки составляли резкий контраст с заросшими физиономиями вокруг. Чесс почти чувствовала запах мыла, с которым он мылся в пруду, перед тем как въехать в город. Ее сердце переполняли любовь к нему и радость от того, что она любит.