Взгляд Чесс, перебегавший от строчки к строчке, вдруг запнулся, метнулся обратно и медленно заскользил по узкой колонке текста с именами гостей. Да, она не ошиблась. Вот оно, это имя: «…лорд Рэндал Стэндиш…»
В Нью-Йорке. В Америке.
Она уронила газету на пол. Сколько сейчас времени? Еще только десять минут двенадцатого. Сегодня вечером она могла бы быть в Нью-Йорке. Это не так уж далеко, и дождь никак не влияет на скорость движения поездов. Она даже не станет паковать чемоданы — это только отнимет у нее драгоценное время. Он здесь, в Америке. Так близко.
Все ее существо — и тело, и душа — жаждало, неистово требовало встречи с ним, чтобы опять познать безумное, всепоглощающее желание и его блаженное утоление.
Шестнадцати месяцев разлуки будто и не было. Чесс помнила о нем все, помнила так живо, словно покинула его объятия всего несколько секунд назад. Она чувствовала под своими пальцами его упругие, спутанные кудри, ее губы ощущали мягкое прикосновение его усов, во рту был вкус его поцелуев, а ноздри были полны запахом его тела, запахом его любви.
— Рэндал, — простонала она.
Его имя, словно хлестнувшее ее по губам, неумолимо вторгалось в безмятежный покой утренней комнаты.
О, Боже правый, как ей выдержать эту муку? Он находится так близко, но не приехал к ней. И не написал. Он не хотел, чтобы она встретилась с ним в Нью-Йорке. А ведь Нью-Йорк совсем рядом.
«Я думала, что исцеление уже близко, — с болью подумала она. — Мне казалось, что я мало-помалу забываю его. Почему это должно было произойти, ведь это так жестоко! Почему он не остался в Англии? Почему я до сих пор так страдаю?»
Чесс плотно завернулась в шаль, чтобы согреться. Но никакое тепло не могло растопить ее ледяного отчаяния.
Сзади отворилась дверь.
— Славный огонь, — сказал Нэйт.
— Уходи, — прошептала Чесс, но он ее не услышал.
— О, Господи, до чего же я замерз, прямо зуб на зуб не попадает.
Нэйт протянул руки к огню, но, посмотрев на нее, опустил их.
— Да ты никак заболела? Сейчас ходит грипп. Пошли, давай я провожу тебя в спальню.
— Нет, Нэйтен, нет, я совершенно здорова. Просто я хочу немного посидеть здесь и помолчать.
Он взял ее холодные руки в свои. От его ладоней шел жар.
«Наверное, от огня», — подумала Чесс, но, взглянув на его лицо, поняла, что дело здесь в другом. Кожа у него была бледная, нездоровая, рыжие веснушки выделялись непривычно четко. Чесс заставила себя встать, высвободила одну руку из пожатия Нэйтена и пощупала его лоб. У него была высокая температура.
— Это ты подхватил грипп, Нэйтен. Я помогу тебе подняться в спальню.
«Прости мне, Господи, но я этому рада, — сказала она себе. — Теперь у меня будет, на что переключить свои мысли».
Глава 42
Неделю за неделей Чесс жила во власти суеверного страха, не отпускавшего ее ни на минуту. Даже крепкий организм Нэйта не смог устоять перед незаметно подкравшейся болезнью. «Это я виновата, — твердила она себе. — Нэйтен умрет, и это моя вина, потому что я была рада, когда он заболел».
Вместе с английскими семьями в Стэндиш переехал и опытный, пожилой врач. Седины Джона Грэма, его добрые голубые глаза и звучный уверенный голос действовали на Чесс успокаивающе. Но даже он не мог утишить ее страх.
— Если я потеряю его, доктор, я не знаю, как смогу жить дальше, — рыдала она.
— У вас нет причин для тревоги, миссис Ричардсон. У вашего мужа отличное здоровье. Он не позволит болезни победить себя. Ведь по натуре он боец.
— Да, — подтвердила Чесс.
Она знала, что врач прав. Нэйтен по натуре боец. Он никогда не смирится с поражением. Во всяком случае, раньше не смирялся. До недавних пор. Но страсть к Лили оказалась сильнее его, здесь он потерпел поражение. У него уже много месяцев был измученный затравленный вид, и он заметно похудел. Может быть, теперь ему больше не хочется бороться, не хочется жить.
И во всем этом виновата она. Может быть, ей следовало отпустить его, развестись с ним, дать ему свободу, чтобы он мог соединиться с той женщиной, которую любит. Видит Бог, ей понятно это неодолимое влечение, эта ни с чем не считающаяся, жестокая сила любви.
Нет.
Это сказал не разум Чесс, а ее сердце. Оно не желало отпустить Нэйтена. Во всяком случае к Лили.
«Она не любит его, она просто хочет завладеть им. А я его люблю. С самого первого дня, когда он упал в реку и рассмеялся, увидев, что его брюки вдруг начали на глазах садиться, я полюбила его.
Со временем моя любовь к нему менялась. Ведь за пятнадцать лет люди меняются, да и мир тоже.
Но я все равно его люблю. И она его не получит. Я буду бороться с ней, да и с ним тоже, если понадобится.
Когда он поправится. Прошу тебя, Господи, пусть он поправится».
На это ушло почти три недели, но Нэйт боролся и победил. Он страшно отощал, и Чесс поразилась тому, как резко он вдруг постарел. Ему было тридцать восемь лет, и едва ли следовало поражаться, что он наконец-то утратил свой вечно мальчишеский вид. И все же она была поражена.
Каждый день, утром и после полудня, она относила в его комнату папку с бумагами, чтобы он вошел в курс того, что происходило во время его болезни. Менеджеры компании все как один желали поговорить с ним лично, но Чесс не пропускала их к мужу. Они протестовали, но не очень настойчиво — поскольку уже успели убедиться, что миссис Ричардсон и сама отлично справляется с делами. Пока Нэйт болел, она неукоснительно требовала от них всесторонних ежедневных отчетов о работе каждого отделения и принимала необходимые решения без колебаний.
Теперь же Чесс обо всем сообщала Нэйтену, чтобы он не беспокоился и знал, что все идет, как надо.
Она приносила ему также личные письма и новости о родных и знакомых. И даже рассказала о том, как успешно Гидеон и Лили провели вещевую лотерею, чтобы собрать средства на мебель для нового здания воскресной школы.
Но куда подробнее Чесс поведала об успехах Гасси в постановке Рождественской мистерии. Ей поручили роль Мельхиора, одного из трех евангельских волхвов, и сольное исполнение песни «Мы трое мудрых царей, что с Востока пришли в Вифлеем». Гасси просила, чтобы для представления ей купили золотые сережки и проткнули уши. Взвесив все «за» и «против», Нэйт неохотно согласился. Ему не хотелось признавать, что его маленькая дочка взрослеет.
— Эти я отклонила с извинениями, — сказала Чесс, протягивая Нэйту стопку приглашений, — а эти приняла, добавив, что мы сможем приехать лишь при условии, что доктор Грэм даст добро.
— Погоди, — перебил ее Нэйт. — Это приглашение я хочу принять. Напиши, что мы передумали и приедем.
Чесс взяла приглашение, которое он извлек из стопки отклоненных ею. Джордж Вандербильт просил их приехать на послерождественский прием в его новый дом в окрестностях Эшвилля, чтобы официально отпраздновать новоселье и погостить несколько дней.
— Нэйтен, для зимы эта поездка слишком далека и займет слишком много времени. Целых шесть дней, если считать, что на дорогу туда уйдет день и на дорогу обратно — тоже.
— Я все равно хочу туда поехать. Теперь, когда дом открыт для гостей, там заработают всё машины.