Поднося королеве сии великолепные дары, парижские граждане надеялись снискать ее благорасположение и склонить к тому, чтобы рожала она в Париже, ибо в этом случае поборы с них были бы уменьшены. Но получилось все наоборот: когда подошло время родов, король увез Изабеллу из Парижа, пошлины повысили, да еще отменили серебряные монеты достоинством в двенадцать и четыре денье, имевшие хождение еще со времен Карла V; поскольку эти монеты, монеты простолюдинов и нищих, перестали принимать, то многие лишились даже самого необходимого.
А пока королева и герцогиня Валентина обрадовались полученным подаркам и любезно поблагодарили тех, кто им эти подарки доставил. Потом они стали собираться на поле Сент-Катрин, где уже было приготовлено ристалище для рыцарских состязаний и устроены помосты для зрителей.
Из тридцати рыцарей, участвовавших в этот день в состязаниях и названных Рыцарями Золотого Солнца, потому что на их щитах было изображено лучезарное светило, двадцать девять уже ожидали в полном вооружении на поле. Явился тридцатый, и все опустили копья, приветствуя его; это был сам король.
Почти одновременно общий шум возвестил о появлении королевы. Она заняла место на приготовленном для нее возвышении; справа от нее села герцогиня Туренская, слева — мадмуазель де Невер.
Позади двух этих дам стояли герцог Людовик и герцог Жан, изредка обмениваясь между собою короткими репликами с той холодной учтивостью, которая свойственна людям, чье положение заставляет их скрывать свои мысли. Как только королева села, все прочие дамы, только и ожидавшие этой минуты, словно растеклись по отведенному для них пространству, которое тотчас запестрело золотыми и серебряными тканями и засверкало алмазами и драгоценными камнями.
Б это время рыцари — участники состязания выстроились один за другим с королем во главе. За королем следовали герцоги Беррийский, Бургундский, Бурбонский, потом остальные двадцать шесть бойцов, в порядке титула и достоинства. Проходя перед королевой, они склоняли до земли острие копья, и королева поклонилась столько раз, сколько было рыцарей.
По окончании парада участники турнира разделились на две группы. Король принял на себя командование одной из них, коннетабль — другой. Карл повел свой отряд к балкону, где находилась королева, Клиссон — в противоположную сторону.
1 Свидетельство Фруассара и монаха из монастыря Сен-Дени.
2 Это были король, герцоги Беррийский, Бургундский и Бурбонский, граф де Ла Марш, его брат мессир Жакмар де Бурбон, мессир Гильом де Намюр, мессиры Оливье де Клиссон, Жан Венский, его брат Жаклин Венский, мессир Ги де Ла Тремуй, мессир Гильом, мессир Филипп де Бар, сеньор де Рошфор, сеньор де Рэ, господин де Бомануар, мессир Жан де Барбансон, герцог Фландрский, сеньор де Куси, мессир Жан де Баррес, сеньоры де Нангуйе, де Ларошфуко, де Гараксьер, мессир Жан де Арпедан, барон де Сен-Вери, мессиры Пьер де Краон, Реньо де Руа, Жоффруа де Шарни и Гильом де Линьяк.
— Ваше высочество, — обратился в эту минуту герцог Неверский к герцогу Туренскому, — неужели вы не испытываете желания присоединиться к этим благородным рыцарям, дабы своим копьем воздать честь герцогине Валентине?
— Брат мой король, — сухо ответил герцог, — позволил мне одному участвовать в завтрашнем состязании: я намерен один против всех защищать красоту моей дамы и честь моего имени.
— Вы, ваше высочество, могли бы еще прибавить, что употребите для этого иное оружие, нежели те детские игрушки, коими пользуются в подобных забавах.
— Я готов, — продолжал герцог Туренский, — защищать их тем же оружием, каким на них будут нападать. У входа в мою палатку я повешу щит мира и щит войны: тот, кто нанесет удар по щиту мира, окажет мне честь; тот, кто ударит но щиту войны, доставит мне удовольствие.
Герцог Неверский поклонился: узнав все, что ему хотелось, он не желал более продолжать разговор. Что до герцога Туренского, то он, казалось, не понял цели этих вопросов и стал беззаботно играть кружевной лентой, спадавшей с головного убора королевы.
Но вот протрубили фанфары: услышав сигнал, возвещавший начало схватки, рыцари пристегнули щиты, поудобнее уселись в седлах, взялись за копья, так что, когда последний звук трубы смолк, все уже приготовились и ждали только приказания арбитров, чья команда "Вперед, марш!" раздалась одновременно с обеих сторон ристалища.