Несчастный префект поэтому должен был с глубоким прискорбием известить императора по истечении назначенного срока, что все его старания остались тщетными, ему не удалось найти ни преступников, ни самого дона Олоцагу, и можно предположить, что он находится вне пределов Парижа.
— Можно предположить! — повторил Луи-Наполеон с негодованием. — Нам непонятны подобные выражения, господин префект. Полиция и ее агенты стоят нам ежегодно миллионов, а такое убийство не может быть расследовано в течение двадцати четырех часов! В Англии и Германии подобная вещь немыслима.
— Сир, для меня величайшее несчастье заслужить вашу немилость!
— Нам необходима другая работа, любезный, — продолжал император, — служба в полиции — не отдых для отставных солдат. Нам требуются усердные слуги, господин префект, вы знаете наше мнение. Постарайтесь исполнить наш приказ!
Полицейский префект низко поклонился, счастливый тем, что отделался так легко.
В то время как в Париже разыскивали дона Олоцагу и убийц князя Аронты, первого уже везли по дороге к испанской границе. Путешествие совершилось очень скоро, потому что Кларет не жалел денег на хороших почтовых лошадей, а Жозе с напряженным вниманием следил за своим пленником, не оставляя ни на минуту одного. Фамильяры, молча сидевшие против дона Олоцаги, уже давно отняли у него всякую мысль о побеге, и он покорился своей участи. Санта Мадре готовился отомстить ему за то, что королева простила руководителя «летучей петли», он видел опасность, которой подвергался, знал, какую власть имеют святые отцы над королевой, и потому обдумывал все возможные способы спасения.
Экипаж благополучно доехал до границы, но тут столкнулся с препятствием, о существовании которого монахи не подозревали.
Большая карета с задернутыми шторами и три сопровождавших ее всадника привлекли внимание пограничной стражи, оттуда мгновенно выехал офицер и приказал кучеру остановиться. Кларет и Жозе не считали нужным повиноваться, карету окружили двадцать солдат, и кучер поневоле должен был придержать лошадей. Монахам пришлось раздвинуть занавески.
— Во имя императора, освободите меня! — крикнул дон Олоцага, увидев в окно императорские мундиры. — Я посланник ее величества королевы Испании, схваченный этими разбойниками.
— Что такое? — спросил изумленный офицер. — Кто вы такие? Откройте карету!
— Сделайте одолжение, не обращайте внимания на нашего пленника, — сказал Кларет.
— Я должен знать, кто вы такие! — настаивал офицер. — Не впервые монашеские одежды прикрывают преступления!
— Мы просим вас почтительнее отзываться о служителях церкви! Прочтите этот императорский приказ, — крикнул Жозе, подавая ему бумагу.
Офицер прочел документ и поклонился.
— Извините, господа, — сказал он с вежливостью, свойственной французам, — я не мог этого знать.
Из кареты снова раздался, а потом смолк крик о помощи.
— Свяжите его! — приказал Жозе. — Преступник чуть не поссорил нас с вами.
— Желаю вам благополучно переехать через границу и достичь цели вашего путешествия, — сказал офицер, поклонился и уехал со своим отрядом.
Счастливо отделавшись, Кларет и Жозе в следующую ночь разными окольными путями пересекли границу. Они вообще избегали больших улиц, останавливались для отдыха и смены лошадей только в монастырях, где их с готовностью снабжали всем необходимым, и после долгого путешествия, наконец, доехали до Мадрида.
Поздно ночью карета въехала на улицу Фобурго — Олоцага стал пленником инквизиции. Жозе и Кларет согласились, что его не следует оставлять в монастыре или дворце Санта Мадре, так как первые же поиски начнутся обязательно с этого места. План их был совсем другой.
Кларет постучался в ворота монастыря. Полуночное бдение уже закончилось, на дворе стояло несколько монахов. Известие об аресте ненавистного предводителя «летучей петли» с быстротой молнии распространилось по всему монастырю, и никто не заметил, как при входе Кларета во дворец в ворота выскользнул один из монахов. Для подобных исчезновений находилось много уважительных причин.
В зале Санта Мадре сидели великие инквизиторы, разговор их только что коснулся братьев, отправленных в Париж, как вдруг раздался звонок.
Через несколько секунд в зал вошел усталый Кларет, он почтительно поклонился и пролепетал какой-то благочестивый привет.
Великие инквизиторы взглянули на него.
— Какие вести принес ты святому /трибуналу, брат Кларет? — спросил его старец Антонио.
— Хорошие, благочестивые отцы: предводитель «летучей петли» в наших руках.
— Рамиро арестован! — с торжеством воскликнули Фульдженчио и Роза.
— Нам удалось привезти его сюда.
— Живого или мертвого? — быстро спросил Антонио.
— Живого, благочестивые отцы, он сидит в карете, у стен монастыря.
Великие инквизиторы вскочили со своих мест, по их лицам было видно, с каким наслаждением они готовились увидеть ненавистного предводителя «летучей петли» в своей власти и наказать его.
— Пришлось ли вам пролить кровь? — спросил Антонио.
— Атташе Аронта и кучер Коко убиты.
— Но знают ли, куда вы поехали?
— Никто не знает, куда девался Рамиро и кем пролита кровь князя Аронты.
— Однако Рамиро не может остаться в Санта Мадре, — заметил Фульдженчио, — через несколько дней начнутся розыски.
— Изабелла Бурбонская и ее новые советники потребуют отчета, — проговорил Роза, снова садясь на место.
— То, что решает Санта Мадре, стоит выше желаний Изабеллы Бурбонской. Она опять доказала свое бессилие тем, что не сдержала обещания, данного тебе, благочестивый брат Фульдженчио, во что бы то ни стало наказать смертью опасного предводителя «летучей петли». Поэтому, не из-за нее соглашаюсь я с твоим мнением, что Рамиро не следует оставлять здесь, а из-за народа, который ни о чем не должен подозревать, — произнес старик Антонио.
Кларет подошел ближе к столу, покрытому черным сукном.
— Мы предвидели ваше решение, благочестивые отцы, — сказал он, понизив голос, — и потому нашли для него другое место.
— Назови его, брат Кларет.
— Позвольте, благочестивые отцы, прежде чем я скажу его, напомнить вам просьбу, с которой я обратился к вам еще до своего отъезда.
— Мы ее знаем. Если сумеешь скрыть Рамиро, она будет исполнена.
— Место, где мы придумали спрятать Рамиро, — остров Мансанареса.
— Кто тебе сказал, что этот остров безопасен?
— За это ручается брат Жозе, спросите его, этот остров безлюден.
— Кому принадлежит он? — спросил Антонио.
— Мадридскому палачу. Остров этот отделен от его двора маленькой рекой. На нем долгое время жила его сестра.
Великие инквизиторы молчали.
— Приказывайте, благочестивые отцы, — продолжал Кларет, — куда нам отправить Рамиро;
Великие инквизиторы подошли к урне, стоявшей на столе, и бросили в нее по одному шару.
— Три белых шара, — сказал Антонио, вытрясая урну, — отправьте Рамиро на остров Мансанареса. При нем останутся трое слуг — каждую ночь их будут сменять, три человека станут следить с берега за островом; сделай так, как мы приказываем.
Кларет поклонился, скрестив руки на груди, и удалился.
Когда великие инквизиторы решили участь своего пленника, Кларет возвратился к Жозе и сообщил ему их решение. Четверо усталых слуг были заменены шестью другими, и карета снова покатилась в темную январскую ночь по улицам Мадрида к отдаленной глухой части берега, называемой Прадо Вермудес.
Когда карета стала приближаться к берегу, на некотором расстоянии от нее промелькнул какой-то человек, наблюдавший за тем, куда везут пленника, но ни монахи, ни слуги не заметили его.
Карета остановилась у самого берега. Дону Олоцаге было приказано вылезти. Несмотря на темноту, он узнал Прадо Вермудес и находившийся на противоположном берегу островок. Теперь ему стало ясно, что вместо подвалов Санта Мадре его предпочли поселить в этой безлюдной местности, где все попытки к освобождению были бы напрасны.
По приказанию Жозе двое фамильяров спустили с берега гондолу, а Кларет вернулся в карету, чтобы возвратиться на улицу Фобурго. Дон Олоцага сел в гондолу в сопровождении Жозе и пяти вооруженных сыщиков. Переехав реку, Жозе первый вышел на берег, за ним последовал Олоцага, конвоируемый четырьмя фамильярами, пятый остался в гондоле. Пробираясь сквозь кустарники, они подошли к полуразвалившейся хижине, служившей когда-то приютом Марии Непардо. В этих развалинах должен был поселиться руководитель «летучей петли». Из роскошных покоев посольского отеля на набережной д'Орфевр попасть в убогую лачугу острова Мансанареса — контраст был так резок, что дон Олоцага невольно улыбнулся.