Она раздвинула рукой занавесь и вошла в комнату, почти обнаженная, улыбаясь, сияя большими голубыми глазами, влажными от нежности. Но едва сделав шаг вперед, она замерла на месте: перед ней стоял Франческо Медичи, черный и сгорбленный, склонив набок огромную голову и не сводя с нее пронзительного взгляда. Проходя случайно мимо комнаты сестры, он увидал, что дверь ее открыта. Вошел. И все слышал.
Изабелла поняла, что она погибла, но даже сама смерть показалась ей менее страшной, чем взгляд, каким впился в нее Франческо. Лицо его было искажено невообразимой смесью ненависти и вожделения.
Так прошло не менее минуты. Изабелла застыла, словно обратившись в статую, на том месте и в той позе, в какой застал ее брат. Франческо тоже стоял недвижим. Только глаза его блуждали. Медленно скользили они по телу герцогини и, казалось, с каждым мгновением все больше наливались ядом. Смесь злобы и похоти, которую Изабелла читала в этом взгляде, была так ужасна, что ей невольно стало легче, когда Франческо вынул кинжал из ножен. Вытаскивал он его очень медленно, пожирая глазами Изабеллу, как будто рука его и взгляд повиновались противоречивым приказам. Однако, стоя почти вплотную к ней, он не сделал и шага вперед, чтобы вонзить в нее лезвие. Рука его едва удерживала кинжал, и он тяжело дышал, не спуская с Изабеллы дьявольски злобного и жадного взора.
Герцогиня шагнула ему навстречу, словно бросаясь грудью на клинок. В тот же миг взгляд Франческо потух. Он взял кинжал за острие и молча протянул его Изабелле, рукоятью вперед. Он больше не смотрел на нее, стоял, опустив глаза, и нижняя губа его дрожала.
Едва Изабелла взяла кинжал, как Франческо вышел из комнаты. За все время он не вымолвил ни слова.
Изабелла бросила кинжал на постель, подбежала к окну и во весь голос позвала Троило. Но тот не слышал, занятый вором и окруженный толпой галдевших слуг. Герцогиня была в отчаянии: конь Орсини, еще не расседланный, стоял в нескольких шагах от него, ворота замка были открыты настежь. Орсини мог еще спастись бегством.
Наконец он поднял глаза и увидел в окне Изабеллу. Она крикнула «Бегите!» таким страшным голосом, что шум во дворе мгновенно стих. В то же мгновение ворота замка неотвратимо пришли в движение. Стражники Франческо со всех сторон направлялись к мажордому. В одно мгновение Орсини понял, что все раскрыто, что сейчас его схватят, будут пытать, убьют, бросят его тело в ров с нечистотами. Он глядел на стражников, которые приближались к нему неторопливо, зная, что добыча от них не уйдет. Потом он перевел глаза на окно герцогини. Она наклонялась к нему, вцепившись обеими руками в каменный карниз. Он посмотрел на нее и низко ей поклонился.
Начальник стражи подошел к Орсини. Изабелла не слышала его слов, но видела, как Орсини отдал ему шпагу и кинжал. Два стражника тотчас встали по обе стороны от него, но не тронули его. Он стоял между ними, выпрямившись во весь рост, словно на часах. Начальник стражи отдал какой-то приказ. Изабелла увидела, как вся группа тронулась с места и пошла по двору, направляясь к северному крылу замка. Внезапно левый стражник сбился с шага, а Орсини раздраженно повернулся к нему и, видимо, сделал ему замечание, потому что тот сразу переменил ногу, «Ах, Троило! – сказала герцогиня вполголоса, – вот эта твоя добросовестность и погубила нас!» Отчаяние ее достигло уже того предела, когда смотришь словно со стороны на постигшую тебя беду.
Спустя несколько мгновений стража ворвалась к ней в комнату и, не тронув, даже как будто не заметив герцогиню, увела всех ее служанок. Немного позднее она услыхала, как за стеной поднялась какая-то возня, раздался топот и глухой стук, словно волокли по полу что-то тяжелое. Она открыла дверь. Двое стражников, не глядя на нее, тотчас же скрестили перед ней алебарды.
Она вернулась к себе. Между тем шум в соседнем помещении не утихал. Внезапно раздался страшный вопль, от которого она похолодела. Она узнала голос Орсини.
Когда стражники по приказу Франческо раздели пленника, герцог заметил, что его правая рука частично парализована, и указал на нее палачу.
В течение двух часов, через определенные промежутки, вновь и вновь раздавались эти нечеловеческие крики, и тогда герцогиня опять открыла дверь и отрывисто бросила одному из стражников: