Под конец он почти кричал, и мне стало по-настоящему жутко. Как будто услышав мое отчаяние, пришел Ирвин. Александр злобно глянул на него и вышел, хлопнув дверью.
- Ты как? - сочувственно спросил он.
- Все хорошо, - вымученно улыбнулась я, обрадовавшись его приходу.
- Готова?
- Да, - решительно ответила я и встала с кресла. Ирвин подхватил сумку, взял меня под руку, и мы начали спускаться вниз. Повязку доктор снял, но нога по-прежнему болела, и я опиралась на трость. Дом как будто вымер: по пути мы не встретили ни одной души, даже Лиззи не пришла попрощаться.
Во дворе к Ирвину подошел конюх, ведя под уздцы его коня. Он кивком головы отпустил слугу и начал крепить к седлу мою скромную сумку.
- Ты поедешь со мной? - во мне встрепенулась надежда. Да, я знала, что Ирвина держат в поместье Нортена какие-то дела, но мне отчаянно не хотелось уезжать одной. Он никогда не говорил, почему должен остаться, а я никогда не спрашивала.
- Нет, Белла, - покачал он головой и грустно улыбнулся. - Алекс не выделил тебе и самой худой лошади, надеясь, что ты останешься.
- И ты решил отдать мне свою?
- Да. И вот еще возьми, - он протянул мне тугой кошель. - Это все, что я смог собрать за это время. Тебе пригодится.
- Ирвин, ты и так сделал для меня слишком много, я не могу...
- Можешь, - жестко прервал он меня. - Можешь и возьмешь. Если бы не ты, я бы давно сгнил в том лесу. Я просто плачу тебе той же монетой.
Мне отчего-то не верилось, что им движет только чувство долга, но я промолчала и взяла его кошелек, спрятав во внутреннем кармане плаща. Слегка надтреснутым голосом я сказала Ирвину, что доеду на его лошади до Корвина - ближайшего человеческого города - и оставлю ее в трактире "Три поросенка", где мы не раз с ним обедали, посещая город по делам. Дольше все равно не смогу - нога помешает, а так он хотя бы вернет себе свою лошадь.
Мне казалось, что он начнет возражать, но он глухо согласился. Все уже было сказано и решено, и затягивать и без того тяжелое прощание не было никакого смысла. Подавшись внезапному порыву, я прижалась к нему и горячо прошептала:
- Спасибо за все, Ирвин.
Я отстранилась, но никак не могла заставить себя уйти. Ирвин молча заправил за ухо выбившуюся из косы прядку, провел костяшками пальцев по щеке и внезапно поцеловал - так, что я все поняла без слов.
- Уезжай, Белла, как можно дальше и никогда сюда не возвращайся, - тихо сказал он, разрывая объятья. Затем подсадил меня на лошадь, подал трость и ушел, не оглядываясь.
До самого Корвина у меня на губах горел его прощальный поцелуй. Я оставила лошадь, как и обещала, в "Трех поросятах", села в почтовую карету, отправлявшуюся в N., и уехала прочь, оставляя за спиной не только разбитые надежды, но и что-то важное и по-настоящему ценное. Иначе сердце бы не болело, верно?
***
Почтовые кареты меняли одна другую. Передо мной мелькали лица случайных попутчиков, трактирщики, унылые однотипные постоялые дворы. Я проехала почти всю страну с севера на юг, к морю. Первое время ни о чем не думала - только слушала стук колес и считала верстовые столбы. Потом стало понятно, что деньги таят слишком быстро и не возвращаются. Так, пожалуй, было даже лучше: вынужденная действовать, я не погрязла в жалости к себе. Хорошо страдать, сидя в собственной гостиной на мягком диване с интересной книгой в руках. Гораздо труднее делать это на застиранных простынях в третьесортной придорожной гостинице.
В каждом более-менее крупном городе и в каждом сельском округе обязательно есть госпиталь. Чем больше населенный пункт, тем больше госпиталь. Я хотела поселиться в какой-нибудь деревне, чтобы быть поближе к лесу, да и людей там поменьше, но мне отчаянно не везло: во всех деревнях, где бы я ни останавливалась, штат уже был укомплектован. Я пытала счастье в городах, распрощавшись с желанием жить в относительном уединении, но и там мне отказывали. На меня смотрели подозрительно - видимо, мой вид никак не соответствовал тому, как должен выглядеть помощник военного лекаря.
К тому моменту, когда я зашла в кабинет главного лекаря в Кинстоне, деньги почти истаяли и мной овладело отчаяние. Приятный шатен средних лет, внимательно ознакомившись с моими документами, поднял на меня взгляд и спросил:
- Если я правильно понял, то вы дама из высшего света. Вы поссорились с мужем и решили сбежать от него?
Таких вопросов мне еще никто не задавал, и я несколько замешкалась с ответом, тщательно подбирая слова.
- Я разведена, родственников у меня никаких нет.
- Вы, что же, действительно не боитесь работы? - с искренним любопытством в голосе поинтересовался мой будущий начальник. - Здесь никто не будет считаться с вашим титулом.
- Я не боюсь трудностей.
- Тогда вы приняты, начиная с завтрашнего дня. Военное отделение на первом этаже, его возглавляет господин Хармс. Девять утра, и без опозданий.
- Благодарю вас, - вежливо склонила я голову, хотя внутри все ликовало.
Однако радоваться, как показала реальность, было еще рано. Во-первых, большого труда мне стоило устроиться в недорогую гостиницу. Я решила начать поиски комнаты чуть-чуть попозже, пока же мне хотелось перевести дух: от этой непрекращающейся несколько недель езды я очень устала, да и нога давала о себе знать. Во-вторых, Кинстон - это не маленькая деревенька и даже не городок, а один из крупнейших городов графства K., так что ни о какой тишине и покое речь здесь не идет. В-третьих, лес, который так манил меня, в черте города был представлен парками, а самый настоящий находился на достаточно удаленном расстоянии.
На следующий день, все еще боясь поверить в свою удачу, ровно в девять я стучала в кабинет своего непосредственного начальства. Хмурое "Войдите!" - и я переступаю порог.
Поднявшийся мне на встречу мужчина был молод - немногим больше тридцати - и очень хорош собой. Если бы не форменный белый халат, я бы ни за что не признала в нем главного военного лекаря Кинстона. Он широко улыбнулся, поднимаясь из-за стола, и спросил:
- Чем могу вам помочь?
- Мне нужен господин Хармс.
- Я вас слушаю, госпожа...?
- Меня зовут Изабелла Нортен. - Фамилию после развода менять было не принято. - Мне сказали, что вы - мой начальник.
Объяснение вышло корявым, но улыбку с его лица не стерло, и одно это меня уже обрадовало.
- Так это вы та самая загадочная леди, о которой мне вчера говорил господин Берн?
- Видимо, так, - с настороженной улыбкой ответила я, подспудно ожидая вопросов о моей профпригодности и недоверчивых взглядов.
- Идемте, я введу вас в курс дела и познакомлю с остальными, - он мягко шагнул вперед, подхватывая меня под руку. Трость я предусмотрительно оставила дома, посчитав, что с ней дела мои пойдут куда как сложнее, да и колено вчера неожиданно перестало ныть.
- И вы даже не спросите, не боюсь ли я работы или не подделала ли документы об образовании? - недоверчиво спросила я, притормаживая у двери.
- А зачем? Если вы не справитесь, я вас уволю, и дело с концом.
- А если справлюсь? - не сдержала любопытства я.
- Значит, все остальное не будет иметь значения, - ответил он и повел меня на обзорную экскурсию по своему отделению, по пути знакомя с моими обязанностями. - Первые три месяца - на испытательном сроке. Приходить будете к восьми. Я приставлю вас к старшему помощнику, госпоже Льен, она все расскажет. У нее же возьмете халат и все, что там полагается. Продержитесь три месяца - будете работать постоянно. Все вопросы к госпоже Льен, она будет вашим наставником.
Его короткая и рубленая речь постоянно прерывалась, так как к нему то и дело подходили коллеги со срочными и не очень вопросами, а в промежутках он все-таки умудрился показать мне военное отделение. Оно занимало отдельный корпус госпиталя. Здесь было несколько операционных, около трех десятков палат для больных самой разной степени сложности, перевязочные, процедурные, общая гостиная с небольшой библиотекой и шахматным столиком, кабинеты принимающих лекарей, комнаты для персонала, кабинет дежурного лекаря, - всюду сновали люди в белых халатах, по большей части мужчины, все кипело жизнью и походило на большой муравейник, где каждый знает свое место.