- Прекрати, Эдвин, - властно прервал наш спор седой господин. - Уведи лучше мать к себе.
Эдвин смерил меня еще одним злым взглядом, на который я ответила пренебрежительной усмешкой, и подчинился. Когда он ушел, мужчина вежливо спросил:
- Вам что-нибудь понадобится?
- Да. Я хотела бы, чтобы вы передали мою записку в госпиталь. Там должны знать, где в случае необходимости меня искать.
- Пишите, я отправлю слугу.
- Благодарю.
Я уже повернулась, чтобы вернуться в комнату и чиркнуть коротенькую записку, как в спину мне прилетел вопрос, заставивший поежиться:
- Как вам это удалось? Я многое повидал в жизни. После такого редко выживают.
- Вашему мальчику просто повезло, - ответила я чистую правду.
Остаток дежурства прошел спокойно. Из госпиталя меня не беспокоили, а мальчик спал. Я до рассвета просидела около него в глубоком кресле. Смотрела и видела другого человека. Как он там? Все ли с ним хорошо? Может, он уже женат и воспитывает дочку? Мне все время казалось, что из него выйдет хороший отец.
Столько раз писала я ему письмо и не находила в себе сил отправить. Если спустя годы он не нашел меня, значит, так нужно.
"Так нужно, так правильно", - твердила я себе раз за разом и сжигала письма.
Забрезжил рассвет. Я прихватила саквояж и тихонько вышла из комнаты. Около двери меня поджидал лакей.
- Отведите меня к кому-либо из хозяев, - коротко попросила я.
Вчерашний хамоватый брюнет спал на кожаном диване в шикарном кабинете. Мне не было его жаль ни капли, поэтому я разбудила его, потрепав за плечо. Он открыл глаза и некоторое время смотрел на меня без капли понимания. Наконец, узнавание пришло, и он хриплым ото сна голосом спросил:
- Что вам надо?
- Я ухожу. К вам будут приходить на перевязки. Станет хуже - привозите вашего мальчика в госпиталь.
- Хорошо, - кивнул он, принимая к сведению. - Постойте.
Я с любопытством наблюдала, как он, морщась, встает с дивана, подходит к секретеру, достает оттуда тугой кошелек и протягивает мне.
- Что это?
- Не делайте вид, что не понимаете. Это деньги. Берите - вы заслужили.
- Благодарю, но жалование мне платит госпиталь, - холодно ответила я и вышла, оставив его с протянутой рукой.
Вернувшись в госпиталь, я сдала дежурство, заполнила все необходимые отчеты и пошла домой отсыпаться. Мальчика я отдала одному из своих коллег: делать ему перевязки и снимать швы было выше моих сил. Он слишком напоминал Ирвина, а видеть его брата мне не хотелось ни капли.
На следующий день мне в кабинет принесли большой букет алых роз с короткой запиской: "Простите меня, я самый настоящий дурак. Позвольте загладить вину? С искренней признательностью, Эдвин Эшвуд". Записка отправилась в мусорную корзину, цветы я поставила на окно.
Каждый день приходили все новые букеты с записками, но и с ними я поступала аналогично. Через одиннадцать букетов, когда я вела прием, ко мне пришел сам Эдвин Эшвуд с завернутой в платок рукой, которую он бережно нес перед собой.
- Теперь вы просто обязаны со мной поговорить! - воскликнул он, разматывая платок.
- Вы что же, сами себя порезали, чтобы только сюда прийти? - удивилась я, рассматривая неглубокий порез на его левой ладони. - Какое ребячество!
- А что поделать, если вы не ответили ни на одну из моих записок? - обвиняющим тоном сказал он, пока я обрабатывала его пустяковую царапину.
- Может, потому что я не хотела отвечать? - холодно произнесла я, садясь обратно в свое кресло. - Идите и не задерживайте прием. Ваша выходка отнимает у меня время.
- Простите меня, Изабелла, я вел себя, как последняя скотина. Вы спасли моего брата, а я оскорбил вас.
- Ваши извинения приняты, но права называть себя по имени я вам не давала. Что-то еще?
Эдвин Эшвуд, видимо, не привык к такому тону, потому что на мгновение он опешил, а потом снова ринулся в атаку:
- Да, давайте поужинаем сегодня?
- Нет, спасибо, - подчеркнуто холодно отказалась я и демонстративно уткнулась в заполнение его истории болезни. Из-за его царапины столько бумажек писать, только работы придал.
Сам виновник моей бумажной волокиты немного постоял над душой и, видя, что на него никто не обращает внимания, наконец-то ушел. Я даже вздохнула свободнее.
***
Оказалось, что я слишком рано списала со счетов господина Эшвуда. На следующий день после разговора в моем кабинете он ждал меня около госпиталя. Без Алана все валилось из рук: его заместитель был до крайности бестолков и не мог организовать работу отделения как надо. Вечная беготня и непонятная суета меня раздражали. Не прошло и месяца, а Алан был жизненно мне необходим, чтобы наладить привычный порядок вещей на работе, иначе можно было сойти с ума.
Надо ли говорить, что в таком дурном настроении я вовсе не была расположена на вежливые расшаркивания с приставучим и не в меру наглым господином Эшвудом?
- Госпожа Нортен, а я как раз вас жду, - весело поприветствовал он меня.
- А я вас как раз не жду, - язвительно бросила я, не останавливаясь. Слава всем богам: дожди прошли, и колено меня не подводило.
- Зря вы так. Я к вам со всей душой, а вы...- он грустно вздохнул, изобразив на лице страдания из-за моей бессердечности. Этот цирк мне надоел окончательно.
- Послушайте, - резко развернулась я к нему. - Услышьте меня наконец: мне не нужно от вас ничего. Прекратите меня преследовать, оставьте меня в покое.
- Умоляю вас - один ужин. Всего лишь один ужин, и вы меня больше никогда не увидите.
- Никак не могу понять, вам нравится так унижаться?
- Я хочу поужинать с красивой женщиной. Где здесь унижение?
- Неужели ужин - единственный способ от вас отделаться?
- Боюсь, что так, - притворно грустно вздохнул он.
- Хорошо, ведите меня ужинать, - согласилась я.
- А вы разве не пойдете переодеваться? - удивился он.
- Не хотите ужинать с женщиной в форме лекаря?
- Мне просто казалось, что вам самой не захочется.
- Послушайте, господин Эшвуд, я на ногах с семи утра. Сейчас - почти восемь. Мне хочется поесть и лечь спать, понимаете?
- Я все понял, идемте, - он подставил свой локоть, на который мне пришлось опереться, и мы отправились в самый шикарный ресторан Кинстона, "Гранд Роял".
Если он надеялся смутить меня блеском и богатством, то не вышло, увы. Мое рабочее платье, не уместное среди нарядных туалетов и драгоценностей, служило мне постоянным напоминанием о том, кто я есть.
Не дождавшись от меня ни смущения, ни трепета, Эдвин на мгновение скривился, а потом принялся развлекать меня разговорами, ожидая заказанного ужина. Его истории были хороши и смешны, но в глазах не было ни капли искренности. Я внимательно слушала и все пыталась понять - зачем ему все это?
Принесли десерт. Устав гадать, я спросила прямо:
- Что вам от меня нужно, господин Эшвуд?
Он начал снова что-то говорить про мою неземную красоту и доброе сердце, но я слишком устала, чтобы выслушивать этот бред, и не слишком глупа, чтобы в него верить. Насмешливо взглянув на него, я попросила не тратить зря время и силы, и просто сказать правду.
- Ах, правду? - зло прищурился он, разом скинув всю эту дурашливость, которая совершенно не вязалась с его обликом. - Вот вам правда, госпожа Нортен: я вас хочу.
- Видимо, в ваших мечтах после этих слов я падаю к вам в объятья со сладострастным стоном? - едко заметила я.
С господином Эшвудом все было не чисто с самого начала, с самой первой встречи. Все его букеты, записки, этот ужин, - все было каким-то фальшивым и неестественным. И вот теперь, когда правда выплыла наружу, все встало на свои места.
- Вы сами хотели откровенного разговора. Такой, как вы, у меня никогда еще не было. Вы мне понравились, и я вас хочу, - упрямо повторил он, как будто просил продавца завернуть понравившуюся ему вещь в магазине после покупки.