Наверное, потому я позволила ему стащить с меня штаны на том чертовом балконе, кусать плечи и сминать кожу, а сама стонала и молилась, чтобы никто внизу не услышал, не вздумал поднять голову.
О чем сожалела до сих пор.
— Да, давно пора бы. Я-то знаю, насколько ты не сухарь, — Эрик ухмыльнулся и чиркнул зажигалкой, намеренно не глядя на меня. Весь его вид словно говорил о том, что дальнейший разговор принесет ему массу удовольствия, а, значит, мне — раздражения. — Я следил за твоей симуляцией.
— Неожиданно. Я думала, у тебя куча важных дел, — моя грубость улетела в молоко, потому что Эрик даже бровью не повел. Больше всего хотелось просто встать и уйти, вернуться к своим друзьям, а лучше — к Фору, загладить вину и стереть этот чертов день из памяти. Но я не могла. Не могла дать этому мерзавцу повод и в дальнейшем насмехаться надо мной. Не могла уйти, так и не узнав, что же он хочет сказать.
— Мне интересно, почему ты оттолкнула Фора? Почему не дала закончить начатое? — Эрик перевел взгляд на меня, глядя свысока, словно знал что-то.
«Я знала, что это симуляция». Чёрт, эти слова едва не сорвались с моих губ. Сказать такое — значит автоматически объявить, кто я такая. Проще только выйти на площадь с транспарантом «Я — дивергент». Бесстрашные не осознают, что находятся под действием симулятора страха. Для них всё реально.
— Я не была готова к этому, — наконец, выдавила из себя.
Эрик затянулся, прищурившись, и выдохнул мне в лицо, отчего я невольно скривилась и отмахнулась от дыма.
— Врешь, — рыкнул он, а по моему позвоночнику второй раз за вечер пробежала волна страха.
— Вру? — я постаралась выглядеть удивленной и непонимающей, но ощущения были такими, словно между висками, прямо в черепе бьется о стенки кости один вопрос: «Он знает?»
— Врешь, — Эрик решительно затушил сигарету и повернулся на стуле, так что я практически оказалась между его ног. Что так же напрягало. — Дело не в твоей неготовности. Ты боялась, что твой идеальный Фор узнает, что ты не девственница. И возникнет вопрос: кто был до него?
Мы в безмолвии уставились друг на друга. Мне казалось, что под взглядом Эрика моя кожа медленно, но верно сгорает, кровь кипятится, а кости плавятся, словно дешевый пластик. Он не знал, кто я, но точно знал, на какие кнопки надо давить, чтобы вывести меня из равновесия. Прежде я была уверена, что наши встречи и их последствия останутся секретом, что у этого мужчины хватит ума держать всё при себе и не портить мне жизнь. Теперь я не была уверена. В этот миг, когда я смотрела в эти ледяные глаза, на эти насмешливо искривленные губы, которые прежде не раз поддавались моим, я вдруг поняла: он хочет, чтобы окружающие знали. По какой-то причине я перестала быть одной из тех, кем он просто пользуется. Эрик хотел, чтобы я и дальше падала.
— Трис, — мне на плечо легла чужая рука, и я подпрыгнула от неожиданности. Контакт был разорван, и Эрик откинулся на барном стуле, с недобрым прищуром наблюдая за кем-то за моей спиной. Я обернулась и обнаружила там Уилла, который искренне улыбался, но, в тот же миг, переводил напряженный взгляд с моего лица на лицо нашего бывшего наставника. — Мы тебя заждались.
— Да, иди, Трис, — Эрик чуть приблизился, а у меня перехватило дыхание. Слишком публично, словно издевается. Но он лишь протянул руку и выхватил рюмку из моих пальцев, которую я, оказывается, держала всё время. — Греется, — бросил он короткое, прежде чем опрокинуть её в себя и удалится, в свойской манере презрительно скривившись в сторону Уилла.
— Он досаждал тебе? — мой друг с обеспокоенным видом тут же опустился на его место.
«Нет, Уилл, он просто заставил меня сомневаться в себе». Вместо этого я очередной раз неестественно улыбнулась и ответила:
— Я сейчас к вам приду, только схожу в туалет, — и практически сбежала, прежде чем мышцы моего лица устали изображать, что всё хорошо.
Свежий воздух ворвался в мои легкие почти болезненно. Я и не заметила, насколько в баре было накурено, так что позволила себе несколько секунд отдышаться, а заодно переосмыслить то, что я только что сделала.
Я соврала своему другу ради того, чтобы выскочить на улицу за Эриком. И если первое было просто некрасиво, то второе не поддавалось никакой логике. Но выбор был сделан — я оглянулась по сторонам и заметила знакомую фигуру почти в конце улицы.
Нагнать его мне удалось уже после перекрестка. И лишь по той причине, что бежать я не могла — слишком много внимания привлекла бы. Эрик вновь курил на ходу, и до меня долетал запах дыма, когда я дернула его за рукав в ближайший переулок. Видимо, мне повезло: схвати кто меня так на улице, я сначала била бы, а потом спрашивала.
Эрик не казался удивленным. Он вскинул брови, явно ожидая объяснений, которых у меня не было. Я и в собственной голове не могла сформулировать, что меня подвигло бежать за ним, не то что в словах.
Вместо этого я выбрала лучшую тактику защиты — я напала:
— Какого черта ты делаешь?
— Какого черта я делаю что? — в издевательской манере протянул он и закусил шарик от пирсинга в языке, словно пытаясь таким образом сдержаться от улыбки. Выходило слабо.
— Провоцируешь меня на виду у всех! — рявкнула я, наконец-то начиная злиться. Прежде мне этого не хватало. Когда я злюсь, я куда более уверена в себе, чем когда робею. Вполне логично.
— Я провоцирую тебя? — Эрик сделал шаг в мою сторону, а я по наитию отступила назад. Я не хотела стоять к нему слишком близко — мы оба помнили, как это заканчивалось предыдущие два раза.
— Я не о том! Ты подходишь ко мне при моих друзьях, говоришь о том, что я отказываю Фору из-за тебя! Ты не знаешь, о чем говоришь, — я тыкнула ему пальцем в грудь, но у Эрика мой гнев вызвал только смешок. Затем еще один. Наконец, он расхохотался, совершенно безумно, запрокинув голову. Это был второй раз, когда я слышала его смех, но от этого только мурашки по коже бежали. В голове вдруг мелькнула мысль, что идти за ним следом было плохой идеей, но Эрик замолчал столь же резко, как начал смеяться.
— Ты и правда больше не сухарь. Ты бесстрашная. Как и я. И то, что твои друзья-бесстрашные всё еще боятся даже стоять рядом со мной, говорит лишь о том, насколько мы оба отличаемся от них. — Теперь он был абсолютно серьезен. Его голос напомнил мне шипение змеи, так вкрадчиво и гипнотически он звучал. Я не могла пошевелиться, пока Эрик делал шаг за шагом, преодолевая расстояние между нами. Только слушала — и соглашалась. — Мы теперь почти на равных, но они всё еще не поняли, что значит быть частью нашей фракции. — Он уперся руками в стену по обе стороны от моих плеч и нагнулся ниже, чтобы произнести на ухо отрывистое: — Не бо-ять-ся.