Я посчитал это необычайно увлекательным, но еще интереснее оказалось расследование случая в пригороде Лонг-Айленда. В 1975 году под Рождество молодые супруги Джордж и Кэти Луц с тремя маленькими детьми переехали в недавно купленный дом. У дома была зловещая история: старший сын прежнего владельца однажды ночью встал, взял винтовку тридцать пятого калибра и застрелил мать, отца, двух братьев и двух сестер в постели. Через месяц после переезда Луцы сбежали из нового дома вне себя от ужаса, рассказывая о жестоком нападении потусторонних сил. Этот случай лег в основу сюжета романа «Ужас Амитивилля».
Я готов был всю жизнь играть в бейсбол и читать эти жуткие, но невероятно интересные книги, но в выпускном классе отец сказал — пора определяться, если я не пойду в профессиональный бейсбол.
Я ответил:
– Ну, это легко, я стану копом.
Я представлял себе работу полицейского в основном по сериалам и воображал, как буду спасать жизни, распутывать загадки и производить один эффектный арест за другим. После школы я поступил в колледж Джона Джея на уголовное право (в основном чтобы играть за колледж в бейсбол). Если крупные лиги решат, что обойдутся без меня, хоть побольше узнаю об охране правопорядка. Так как сейчас я ношу жетон, а не бейсбольную перчатку, нетрудно угадать, как повернулось дело.
В 1984 году мой детский интерес к полицейской романтике вылился в то, что я называю «профессией»: я поступил в Нью-Йоркскую полицейскую академию. Скоро я узнал, что в жизни работа копа меньше всего похожа на телешоу: это многочасовая скука патрулирования улиц, когда ищешь проблемы и отвечаешь на вызовы по рации. Это стрессовый выброс адреналина, когда вдруг слышишь код 10–13 («требуется подкрепление»), врубаешь сирену и несешься на место происшествия. По дороге твое тело заученно приходит в боевую готовность. Ты готов открыть огонь или ввязаться в перестрелку и задержать негодяев. Однако все нередко заканчивается до твоего приезда, и ты снова отправляешься патрулировать улицы, и сердце постепенно начинает биться ровнее.
Годом позже я, двадцатитрехлетний патрульный, испытал неподдельный ужас средь бела дня, прочитав «Наваждение» — книгу о семье, преследуемой демоном. Я, офицер полиции, укладывавший лицом вниз вооруженных бандитов в нищих кварталах, покрылся холодным потом, представив себе ад, который пережили герои книги. Роман подтверждал то, что я знал много лет: паранормальные явления — не выдумка, призраки существуют. Некоторые из них — воплощенное зло, их называют демонами. Хорошо помню мелькнувшую у меня мысль: «Вот уж не приведи Господи такое испытать».
Я не горел желанием расследовать подобную мерзость.
Привлеченный когда-то зрелищной, как мне казалось, стороной полицейской службы — перестрелками и задержаниями, я многое заново передумал, когда в 1986 году меня подстрелили. Я был не на дежурстве — просто выглянул из окна маминой квартиры и увидел, как какой-то тип бежит по улице с ящиком под мышкой. Сработал полицейский инстинкт: я расстегнул кобуру и вышел разбираться. Парень побежал зигзагами — это уже тянуло на 10–30 («квартирное ограбление» на нашем радиожаргоне). Я бросился за ним. Наверняка какой-то бедолага, мирный хозяин магазинчика, которого донимают бандиты, остался без своих сбережений.
Всю жизнь занимаясь бейсболом, бегал я неплохо и быстро нагнал того типа. Ящичек полетел на землю, оттуда высыпалась ювелирка. Больше ждать было нечего — я вынул пистолет и крикнул, что я офицер полиции. Парень казался смирным, трясся всем телом, но вдруг выхватил мой пистолет и выстрелил в меня.
Мне разнесло руку, я был весь в крови, но все же прижал гада к сетчатому забору и начал выкручивать у него мой пистолет, чтобы следующий выстрел не оказался для меня последним. После многочисленных воплей с его стороны и изрядного количества пролитой крови с моей я отобрал оружие, но негодяй убежал. Кто-то из жильцов успел позвонить в 911, подъехали наши ребята и «скорая». Я сообщил в антикриминальный отдел (где копы ходят в гражданской одежде) подробное описание грабителя (его арестовали через две недели и обвинили в попытке убийства полицейского) и позволил врачам уложить меня на носилки.
Тротуар был залит моей кровью — любой подумал бы, что я чудом разминулся со смертью, но, к счастью, рана оказалась неопасной. Сейчас шрам скрыт татуировкой в виде портрета моей трехлетней дочери Даниэллы. На той же руке у меня портрет и другой дочки, Кристины. Мне нравится смотреть на мордашки моих малышек: как бы они ни повзрослели, для меня они по-прежнему крошки.