— Да ниспошлет Господь милость нам всем! — воскликнул первый священнослужитель. — Почему я до сих пор ничего не слыхал об этом?
— Подробности держатся в секрете по моему личному указанию.
— Могу я спросить, почему, комиссар?
На лице капитана Фокса появилась неопределенная гримаса, и он снова посмотрел на лежавшее у ног тело.
— По той же причине, — ответил он наконец, — по которой мы не должны распространяться и об этой смерти.
— Нет! — голос священника дрогнул, он заломил руки и закричал что было сил: — Там тоже были признаки колдовства, или вы станете отрицать это?
— Похоже, были.
— И каковы они, эти признаки?
— Раны… Увечья… Очень похожие на те, что мы видим на трупе этой несчастной. — Капитан Фокс снова присел на корточки и добавил: — Вернее сказать, точно такие же. Нанесенные с неимоверной жестокостью, а тело… В нем тоже не осталось ни капли крови.
Эмили не могла сдержать дрожь. Роберт повернулся к ней и обхватил девочку руками так же крепко, как обняла его она. Он ощутил ее слезы на своих щеках.
— Мы должны отнести ее к врачу, — услышал он голос отца, — чтобы он точно определил характер нанесенных ей повреждений. Бедный младенец. Несчастное дитя! Упокой Боже, ее невинную душу.
Роберт быстро повернулся, едва отец произнес слово «дитя». Капитан Фокс поднимался на ноги, держа в руках что-то небольшое.
— Мантию, — прошептал он, — пожалуйста, вашу мантию, сэр.
Один из священнослужителей расстегнул свою мантию и протянул ее капитану, расстелив на руках. Тот поднял повыше свою крохотную ношу, чтобы дать священнику возможность завернуть ее в мантию. Только теперь взглядам Роберта и Эмили впервые предстало убитое дитя. Оба потеряли способность дышать. Это был младенец; нет, слишком маленький даже для младенца. Роберту показалось, что ребенок был не больше старых тряпичных кукол Эмили. Его лицо отливало синевой, а крохотная ручка, свисавшая с ладони капитана Фокса, выглядела почти сиреневой. Пальчики были такими маленькими, что Роберт едва разглядел их; но потом, присмотревшись внимательнее, он понял, что каждый пальчик сломан и согнут в противоположную от ладошки сторону. И тут он услыхал страшный крик Эмили:
— Нет, нет, нет!
К голосу девочки присоединился какой-то другой звук. Это было рыдание скорби и страха, внезапно обрушившееся на его барабанные перепонки. Он не сразу сообразил, что это расплакался в голос он сам.
Мальчик ожидал, что отец разгневается: ведь они нарушили его приказание. Но капитан Фокс не сказал им ни слова; вместо этого он передал свой маленький сверток одному из священников и направился из часовни к колонне, за которой прятались дети. Он обнял их обеими руками, закутав в складки своего плаща. Но они продолжали дрожать и под его защитой.
Когда они возвращались обратно в Вудтон, было ужасно холодно. Но если Эмили и Роберт, непрестанно дрожа, скакали следом за капитаном Фоксом, восседавшим на своем боевом коне, то причиной озноба был вовсе не пробиравший до костей ветер. Эмили не отрывала взгляда от следа копыт впереди. Роберт всецело ушел в себя, словно утонув среди темных пустынных снегов равнины Солсбери. Однако оба думали только об убийце, который мог поджидать их где-то впереди, гнаться за ними, быть где угодно в окутавшей землю ночи. В завываниях ветра Роберту слышались вопли умирающего младенца. Как только впереди смутно вырисовывались могильные курганы древних королей, он вздрагивал, принимая их тени за притаившихся злодеев. Даже капитан Фокс, который всегда получал повышения в звании только за отвагу на войне и слыл среди своих людей храбрейшим из храбрых, казалось, чувствовал себя в этой поздней вечерней поездке выбитым из колеи.
Они уже приближались к Вудтону, но между ними и домом лежал Стонхендж. Подъехав к нему, капитан Фокс натянул поводья и стал вглядываться в дорогу впереди, словно ожидая какой-то опасности. Эмили и Роберт тоже придержали лошадей. Их глаза уже привыкли к темноте, и дети без труда различали гигантские камни, которые выглядели совершенно черными в вихрях с воем поднимавшейся ветром поземки. Капитан Фокс положил ладонь на рукоятку своего пистолета; но потом, словно внезапно смутившись, он улыбнулся детям, тряхнул поводьями и пришпорил боевого коня, легким галопом поскакав вперед. Эмили последовала примеру капитана.