— Теперь ты готов к встрече с алагай, крыса!
Кузи подействовало быстро, взгляд Джардира остекленел. Солнце опускалось все ниже, Лабиринт утопал в тени. Джардир следил, как небо из красного становится пурпурным и черным. Он почувствовал, как алагай встают за стенами города, и содрогнулся.
«О Каджи, Копье Эверама, — взмолился он, — если я действительно твой потомок, надели меня отвагой, чтобы я почтил память твою и своих предков».
Вскоре прогудел Рог Шарак. Пращники на внешней стене осыпали демонов камнями. Крики алагай эхом загуляли по Лабиринту.
— Берегись! — крикнули наверху, и Джардиру показалось, что это голос Шанджата. — Наживки бегут! Демонов пять — четыре песчаных, один огненный!
Джардир с трудом сглотнул. До славы было рукой подать.
С криками «Ут!» наживки пронеслись сквозь засаду, ловко огибая ямы. Дозорные наверху зажгли масляные лампы перед отполированными металлическими зеркалами, и свет затопил Лабиринт.
Песчаные демоны бежали стаей, вывалив языки из зубастых пастей. Твари были ростом с человека, но казались меньше, поскольку передвигались на четвереньках. Они царапали песчаный и каменный пол Лабиринта длинными когтями, рассекали воздух шипастыми хвостами. В их шершавой броне почти не было уязвимых мест.
Огненный демон был ниже, с маленького мальчика. У него были острые когти, и передвигался он до ужаса быстро. Твердые, как алмаз, радужные чешуйки брони плотно прилегали друг к дружке. Глаза и пасть светились оранжевым, и Джардир припомнил, как на уроках рассказывали о смертоносных огненных плевках. За засадой был вырыт пруд, в котором воины попытаются утопить тварь.
И вновь при виде алагай Джардир исполнился невыразимого отвращения. Это поистине грязное пятно на лике Ала, чума Най, замаравшая его поверхность. И сегодня он поможет отправить визжащих демонов обратно в бездну!
— Погоди. — Хасик почувствовал, что мальчик напрягся.
Джардир кивнул и заставил себя расслабиться. Кузи грело изнутри, спасало от ночного холода.
Алагай пробежали мимо, преследуя воинов, играющих роль наживок. Два демона с визгом рухнули в яму, накрытую тканью. Остальные песчаные демоны резко остановились, а огненный обогнул яму и прыгнул на спину замешкавшемуся воину. Алагай вонзил когти в спину воина и цапнул его за плечо. Воин упал, но не закричал.
— Пора! — крикнул кай’шарум и вывел отряд из засады.
Из груди Джардира и его братьев в ночи вырвался боевой клич. Они дружно бросились вперед и сбили двух песчаных демонов в яму.
Кай’шарум развернулся и сбил копьем огненного демона со спины воина. Другой воин оттащил товарища в меченый круг и попытался остановить кровь.
Раздался крик, Джардир обернулся и увидел, что первый песчаный демон, упавший в яму, уцепился за край. Ткань закрывала метки и мешала им сработать. Алагай легко выпрыгнул из ямы и по колено откусил ногу ближайшему воину. Тот с криком упал на товарищей, пробив брешь в сомкнутых щитах. Демон заверещал и бросился в прореху, размахивая когтистыми лапами.
— Щит вверх! — крикнул Хасик, и Джардир едва успел выполнить приказ.
Демон налетел на него всем весом, сбив с ног, но метки вспыхнули, отбросив алагай. Демон пружинисто приземлился и снова прыгнул, но Джардир ударил его копьем, лежа на земле, и попал между чешуйчатыми пластинами на груди. Он оперся тупым концом копья о землю и воспользовался инерцией, чтобы отшвырнуть демона в сторону.
Пока демон был в воздухе, полдюжины воинов бросили в него бола, и на землю он упал, надежно стреноженный. Алагай принялся рвать веревки зубами, и Джардир слышал, как лопаются путы под стальными мышцами. Тварь вот-вот освободится.
По сигналу кай’шарума двое воинов направились к огненному демону, а остальные окружили песчаного стеной сомкнутых щитов. Демон бросался на воинов, и их товарищи кололи его со спины. Пробить броню копья не могли, но жалили больно. Демон поворачивался к обидчикам, но они закрывались щитами и снова кололи его в спину.
Метчик убрал ткань с меток, чтобы не выбрались другие алагай, и воины принялись толкать демона к яме стеной щитов. Когда тварь оказалась на краю, воины расступились.
Джардир вместе с прочими загонял демона за односторонние метки.
— Гори в огне Эверама! — крикнул он и ударил копьем. Демон попятился и упал в яму.
Джардир был счастлив, как никогда.
Мальчик огляделся по сторонам. Два даль’шарума загнали огненного демона в неглубокий пруд и держали его копьями под водой. Вода кипела и бурлила, демон бился, но воины не отпускали, пока он не затих.
Раненый воин-наживка выглядел неплохо, но бледный Мошкама — воин с отгрызенной ногой — лежал в луже крови и задыхался. Он поймал взгляд Джардира и поманил к себе его и Хасика.
— Прикончите меня, — выдохнул он. — Не хочу жить калекой.
Джардир посмотрел на Хасика.
— Убей его, — приказал Хасик. — Не заставляй бедолагу страдать.
Джардир немедленно подумал об Аббане. На какие страдания он обрек своего друга, не позволив ему умереть смертью воина?
«Долг даль’шарума — поддерживать своих братьев не только в жизни, но и в смерти», — сказал Керан.
— Я готов, — прохрипел Мошкама. Слабыми, дрожащими пальцами он развел одеяние на груди, сдвинув в сторону плашки брони из обожженной глины, вшитые в ткань.
Джардир заглянул ему в глаза и увидел в них отвагу и честь, которых так не хватало Аббану. И с гордостью вонзил в грудь раненому копье.
— А ты неплохо справился, крыса, — похвалил Хасик, когда прогудели рога, возвещая, что в Лабиринте не осталось живых и свободных алагай. — Я думал, ты намочишь бидо, но ты вел себя как мужчина.
Он сделал еще глоток кузи и протянул фляжку Джардиру.
— Спасибо. — Джардир хорошенько приложился к фляжке, притворяясь, будто едкая жидкость не обжигает горло.
Он по-прежнему побаивался Хасика, но наставники были правы: кто пролил кровь в Лабиринте, тот никогда не будет прежним. Теперь они братья.
Хасик расхаживал взад и вперед.
— У меня кровь прямо бурлит после алагай’шарак. Най бы побрала Дамаджи, который запретил посещать великий гарем до рассвета!
Несколько воинов хмыкнули в знак согласия.
Джардир вспомнил, как утром воин нес дживах’шарум за занавеску, и покраснел.
Хасик заметил его смущение:
— Возбудился, крыса? Верблюжьему ублюдку не терпится взять свою первую женщину?
Джардир промолчал.
— Снимут с него бидо или нет, мужчиной он не станет! — засмеялся другой воин, Маник. — Откуда такому малышу знать, для чего нужны постельные плясуньи!
Джардир открыл было рот, но промолчал. Они нарочно его дразнят. Что бы ни случилось в Лабиринте, он остается най’шарумом, пока дама’тинг не предскажет его судьбу, и любой воин может убить его за малейшую дерзость.
Как ни странно, Хасик пришел на помощь:
— Оставьте крысу в покое. Он мой аджин’пал. Кто смеется над ним, смеется надо мной.
Маник возмущенно выпятил грудь, но Хасик был молод и силен. Мужчины мгновение сверлили друг друга глазами, затем Маник сплюнул:
— Пфф. Не хватало еще вспороть тебе брюхо ради шутки над недоростком.
Он отвернулся и пошел прочь.
— Спасибо, — произнес Джардир.
— Ерунда. — Хасик положил руку ему на плечо. — Аджин’палы должны заботиться друг о друге, и ты не первый мальчуган, который боится постельных плясуний больше, чем алагай. Дама’тинг учат дживах’шарум постельному искусству, но наставники в шараджах таких уроков не дают.
Джардир снова покраснел. Что ждет его на подушках за занавеской, когда упадут покрывала?
— Не бойся! — Хасик хлопнул его по плечу. — Я научу тебя, как заставить женщину кричать.
Они допили кузи, и Хасик криво улыбнулся.
— Идем, крыса. Я знаю, чем скоротать ожидание.
— Куда мы идем? — Спотыкаясь, Джардир шел за Хасиком по Лабиринту. От кузи кружилась голова, подгибались ноги. Стены вели причудливый хоровод.