Джардир развернулся и врезал Инэвере по лицу. Женщина отлетела.
— Не переживай, неверная дживах. — Он снова повернулся к андраху. — Мое копье найдет и тебя.
Он снова поднял копье, и андрах заголосил, но в этот миг все стало оранжевым и алым. Неведомая сила ударила Джардира и отшвырнула от жертвы к стене. Пластинки из обожженной глины, вшитые в тяжелый боевой доспех, смягчили удар, но когда Джардир пришел в себя, его одежда горела. Он с криком сорвал ее.
Он посмотрел на Инэверу. В ее руках мерцал череп огненного демона, который она принесла на их первую встречу в Шарик Хора. Обнаженная, она бесстыдно стояла меж двоих мужчин, зная, что даже в такой миг ее красоте нет равных. В Джардире боролись ненависть и возбуждение.
— Хватит глупостей! — рявкнула она.
— Ты мне больше не указ, — огрызнулся Джардир. — Можешь спалить весь дворец, если хочешь, я все равно прикончу этого жирного борова и возьму тебя на его трупе!
Андрах заскулил, но Джардир львиным рыком заставил его замолчать.
Инэвера даже не вздрогнула. В другой руке она держала небольшой уголек. На нем вспыхнула метка, и Джардир понял, что это тоже алагай хора. Обугленный кусочек кости затрещал, с него слетела серебристая молния магии и поразила Джардира.
Джардир взмыл в воздух и ударился о стену. Его тело терзала невообразимая боль. Он попытался принять ее, но боль утихла так же быстро, как началась, оставив только слепой ужас. Он снова повернулся к Инэвере, но она опять воздела камень, и молния ударила во второй раз, а затем и в третий, прежде чем он успел встать. Он пытался подняться, но руки и ноги не слушались, мышцы сводили неукротимые судороги.
— Наконец-то мы друг друга поняли, — произнесла Инэвера. — Я — воля Эверама, и даже не пытайся со мной бороться. Если я легла в постель с жирным боровом, чтобы раздобыть тебе белый тюрбан, ты должен благодарить меня за принесенную жертву, а не пытаться все испортить.
— С жирным боровом? — возмущенно повторил андрах, с трудом вскарабкавшись на ноги. — Я…
— …жив только благодаря мне. — Инэвера подняла череп демона. Из его пасти вырвались языки пламени, и андрах побледнел. — Мне было нужно, чтобы ты поддерживал Джардира, пока он не завоюет сердца шарумов и Дамаджи других племен, но Каша в тяжести, и шарумы увидят, что он брат им не только ночью, но и днем. Теперь ты от него не избавишься.
— Я — андрах! — крикнул толстяк. — Этот дворец сровняют с землей по мановению моей руки!
Инэвера засмеялась:
— Хочешь устроить гражданскую войну? И даже если ты убьешь Ахмана, как насчет его жен-дама’тинг? Изнасилуешь и убьешь их, как велит обычай? В Эведжахе ясно сказано, что случится с любым, кто осмелится причинить вред дама’тинг.
Андрах нахмурился, не зная, что ответить.
— Врата рая закрылись. — Инэвера прикрыла наготу шелковым покрывалом. — Возможно, они откроются еще раз, когда мне понадобится, чтобы ты сделал объявление, а может, я отправлю Ахмана написать его твоей кровью. Но до тех пор держи свое сморщенное старое копье у себя во дворце.
Андрах сгреб свою одежду и голышом выбежал из комнаты.
Инэвера подошла к Джардиру и встала рядом с ним на колени. Кусочек кости демона, с помощью которого она метала молнии, рассыпался, и она задумчиво смахнула пепел с руки.
— Ты сильный, — заметила она. — Немногие способны встать после одного такого удара, не говоря уже о трех. Сегодня вырежу кусок побольше.
Она погладила мужа по волосам и щеке.
— Любовь моя, — печально сказала она. — Как жаль, что ты это видел.
Джардир боролся с языком, который распух и едва помещался во рту.
— Зачем? — наконец прохрипел он.
Инэвера вздохнула:
— Андрах собирался казнить тебя за позорную гибель друга. Я сделала то, что нужно, чтобы спасти тебе жизнь и наделить тебя властью. Не переживай. Скоро ты сядешь на его трон и тогда отрежешь ему мужские принадлежности собственными руками, если пожелаешь.
— Ты… — захрипел Джардир и с трудом сглотнул, чтобы смочить язык, но даже это было выше его сил.
Инэвера встала, принесла ему воды, полила на губы и растерла шею, помогая сглотнуть. Она промокнула ему рот своим шелковым покрывалом, обнажив одну грудь. Джардир поразился, что по-прежнему желает ее, но сомнений быть не могло.
— Ты знала, что до этого дойдет, когда заставила меня убить шарум ка? — Он снова попытался пошевелить руками и ногами, но безуспешно.
Инэвера вздохнула:
— Ты прожил всего двадцать зим, любовь моя, но даже ты помнишь времена, когда у Красии было десять тысяч даль’шарумов. Самый старый Дамаджи помнит, как их было в десять раз больше, а в древних свитках говорится, что до Возвращения нас были миллионы. Наш народ умирает, Ахман, потому что у него нет вождя. Ему нужен не просто сильный шарум ка, не просто могущественный андрах. Ему нужен Шар’Дама Ка, пока Най не развеяла над песками прах последнего красийца.
Инэвера умолкла и отвела глаза. Похоже, она тщательно подбирала слова.
— Я не спрашивала кости, увижу ли тебя еще раз, той первой ночью, — призналась она. — Я спросила, есть ли во всей Красии мужчина, который способен спасти нас от прозябания и повести обратно к славе, и кости указали на мальчика, которого я найду плачущим в Лабиринте через много лет.
— Я — Избавитель? — хрипло и недоверчиво спросил Джардир.
Инэвера пожала плечами:
— Кости никогда не лгут, но ничего не обещают. Я видела будущее, в котором люди будут считать тебя Избавителем и сплотятся под твоей рукой, и будущее, в котором они пойдут за кем-то другим или вовсе не объединятся.
— Тогда что в них толку? Если это инэвера, покоримся судьбе.
— Судьбы в твоем понимании не существует, не считая того, что скоро грядет Шарак Ка, последняя битва. Нельзя пускать будущее на самотек. Я наблюдала за тобой с тех пор, как ты впервые надел бидо, дорогой. Ты единственная надежда Красии на спасение, и ради тебя я пожертвую своей честью… или твоей.
Джардир удивленно смотрел на нее. Язык не слушался его, как не слушались руки и ноги. Инэвера наклонилась и поцеловала его в лоб мягкими прохладными губами. Она встала и печально посмотрела на мужа, продолжавшего беспомощно дергаться на полу.
— Все, что я делаю, я совершаю ради тебя и Шарак Ка. — С этими словами она вышла из комнаты.
Глава 6. Ложное пророчество. 333 П. В., зима
— Чины оказались идеальными рабами, — заметил Джайан. — Даже самые жалкие из них ценят свою жизнь так высоко, что никогда не наберутся мужества на бунт. Это поистине великая победа, отец. Твоя слава не имеет границ.
Джардир покачал головой:
— Сдвинуть пару песчинок — не признак великой силы, как увидеть солнце — не признак острого зрения. Победа над слабыми не приносит славы.
— И все же это великое благо, — настоял Джайан. — Мы одержали сокрушительную победу, и нам это ничего не стоило.
Аббан, сидевший напротив за крошечным письменным столом, фыркнул.
— Тебе есть что добавить, хаффит? — надменно осведомился Джайан.
— Ничего, мой принц, — поспешно ответил Аббан, подняв взгляд от гроссбуха. Хаффит встал, оперся на костыль с ручкой в виде верблюжьей головы и низко поклонился. — Я просто закашлялся.
— Нет уж, — возразил Джайан. — Говори, что тебя так развеселило.
Аббан взглянул на Джардира. Тот кивнул.
— Пусть мы не потеряли ни одного даль’шарума, мой принц, но цена победы высока. Еда, одежда, кров, перевозка… Такая огромная армия, как наша, в походе стоит неизмеримо дорого. Твой отец владеет сокровищами всех двенадцати племен и Даром Эверама в придачу, но даже его богатство не безгранично.
Асом кивнул:
— В Эведжахе сказано: когда кошелек пустеет, противники смелеют.
Джайан засмеялся:
— Кто дерзнет бросить вызов отцу? Да и с какой стати Шар’Дама Ка станет платить? Мы завоевали эту землю и можем брать, что захотим.
Аббан кивнул:
— Верно, но ограбленному купцу не на что пополнить запасы. Можно забрать у торговца все свечи, но если не заплатить хотя бы их стоимость, придется сидеть в темноте, когда догорит последняя.