Его люди привыкли к жестоким урокам, и никто не посмел бы напасть на командира ради жизни калеки. Но Джардир раз за разом убеждался, что землепашцы — совсем не то что его люди, даже Пар’чин. Они не считают смерть частью жизни. Они сражаются за жизнь так же отчаянно, как даль’шарумы бьются с алагай.
В этом есть своего рода честь. Дама напрасно зовут землепашцев дикарями. Вопреки приказу Инэверы, Джардир привязался к Пар’чину. Разлад терзал его, и он мечтал все исправить.
— Так и думал, что ты здесь, — послышалось за спиной.
Джардир хмыкнул. Землепашец имел обыкновение появляться, когда Джардир о нем думал.
Пар’чин стоял на стене, глядя вниз. Он смачно харкнул на голову скальному демону в двадцати футах ниже. Тот взревел, и воины дружно захохотали, глядя, как тварь погружается в барханы.
— Когда-нибудь ты победишь его, — заметил Джардир, — и свет Эверама сожжет его тушу дотла.
— Когда-нибудь, — согласился Пар’чин.
Мужчины помолчали, погруженные в свои мысли. По совету Джардира землепашец отрастил бороду, но с желтыми волосами на бледном лице выглядел еще большим чужаком, чем с гладкими щеками.
— Пришел извиниться, — наконец произнес Пар’чин. — Я не вправе осуждать ваши обычаи.
Джардир кивнул:
— А я — ваши. Тобой руководила преданность, и я напрасно ею пренебрег. Я знаю, что ты сблизился с метчиками, с тех пор как выучил наш язык. Они много от тебя узнали.
— Как и я от них. Я никого не хотел оскорбить.
— Похоже, наши обычаи непримиримы, Пар’чин. Если мы хотим и дальше учиться друг у друга, нужно научиться проглатывать оскорбления.
— Спасибо. Это много для меня значит.
Джардир отмахнулся:
— Довольно об этом, друг мой.
Землепашец кивнул и повернулся, готовый уйти.
— На севере все так думают? — спросил Джардир. — Что рая нет?
Пар’чин покачал головой:
— Как и ваши дама, рачители говорят, что Создатель живет в раю и собирает вокруг преданные души. Многие им верят.
— Но не ты?
— Еще рачители говорят, что подземники — это Напасть. Мол, Создатель послал демонов в наказание за наши грехи. — Пар’чин покачал головой. — Я никогда этому не поверю. А если рачители ошибаются в этом, то разве можно верить им в остальном?
— Тогда зачем ты сражаешься, если не во имя Создателя?
— Мне не нужны праведники, чтобы знать, что подземники — зло, которое необходимо уничтожить. Они убили мою мать и сломили отца. Они убивали моих друзей, соседей, родных… И где-то там, — он обвел рукой горизонт, — есть способ стереть их с лица земли. Я буду искать его, пока не отыщу.
— Ты правильно делаешь, что не веришь этим вашим рачителям. Алагай — не напасть, алагай — испытание.
— Испытание?
— Да. Испытание нашей веры в Эверама. Проверка, хватит ли нам мужества и воли сражаться с тьмой Най. Но ты тоже ошибаешься. Ключ к их уничтожению не там. — Джардир махнул рукой в сторону горизонта. — Он здесь.
Джардир коснулся пальцем груди Пар’чина.
— И когда все люди наберутся мужества и выступят единым фронтом, Най не выстоять против нас.
Пар’чин помолчал.
— Скорей бы этот день пришел, — наконец произнес он.
— Скорей бы, друг мой.
Прошло больше двух лет с первого приезда Пар’чина. Джардир оторвал взгляд от меловых планов сражения на грифельных досках, увидел идущего через учебную площадку чужака и возрадовался, словно из долгого странствия вернулся его родной брат.
— Пар’чин! — Он раскинул руки, вставая. — С возвращением в Копье Пустыни!
Теперь он бегло говорил на языке землепашца, хотя слова по-прежнему казались ему неповоротливыми.
— Не знал, что ты вернулся. Алагай сегодня взвоют от страха!
В этот миг Джардир заметил, что Пар’чин притащил с собой Аббана, хотя ни ему, ни Джардиру больше не требовалось говорить через жирного хаффита.
Джардир с отвращением взглянул на Аббана. Купец еще больше раздался с их прошлой встречи и продолжал наряжаться в яркие шелка, как любимая жена Дамаджи. Поговаривали, что он заправляет всей городской торговлей во многом благодаря обширным связям на севере. Никчемная пиявка, которая ставит выгоду выше Эверама, чести и Красии!
— Что ты делаешь среди мужчин, хаффит? — спросил он. — Я тебя не звал.
— Он со мной, — сказал Пар’чин.
— Был с тобой, — поправил Джардир.
Аббан поклонился и поспешил прочь.
— Пар’чин, не понимаю, зачем ты тратишь время на этого хаффита, — сплюнул Джардир.
— У меня на родине ценят не только тех, кто носит копье.
Джардир засмеялся:
— У тебя на родине, Пар’чин, никто не носит копье!
— Твой тесийский заметно улучшился, — похвалил Пар’чин.
Джардир хмыкнул:
— Ваш чинский язык нелегко выучить, тем более что приходится заниматься с хаффитом, когда тебя нет. — Он сердито посмотрел вслед Аббану. — Полюбуйся на него! Одевается как женщина.
— Не видел, чтобы женщины так одевались, — заметил Пар’чин.
— Найти тебе жену? Поднимешь покрывало — увидишь.
Джардир не раз пытался подобрать Пар’чину невесту, чтобы привязать его к Красии и держать при себе, как велела Инэвера.
«Однажды тебе придется его убить», — прозвучал в голове ее голос, но Джардир не хотел ему верить. Если женить землепашца, тот перестанет быть чином и возродится даль’шарумом. Возможно, такой «смерти» будет достаточно, чтобы пророчество исполнилось.
— Вряд ли дама позволит красийской женщине выйти за чина без роду-племени, — возразил Пар’чин.
Джардир отмахнулся:
— Чепуха. Брат, мы вместе проливали кровь в Лабиринте. Если я приму тебя в свое племя, даже сам андрах не посмеет возразить!
— Мне еще рано жениться, — ответил Пар’чин.
Джардир нахмурился. Сколь близки они ни были, землепашец продолжал его удивлять. Даль’шарумы сражались на подушках так же страстно, как на поле боя. Не похоже, чтобы Пар’чин предпочитал мужское общество, но битвы явно интересовали его больше, чем законные трофеи любого, кто живет от рассвета до рассвета.
— Как скажешь, но смотри не затягивай, иначе мужчины решат, что ты пуш’тинг!
Пуш’тингами называли «фальшивых женщин». Связи между мужчинами не порицались Эверамом, но пуш’тинги полностью сторонились женщин и лишали свое племя будущих поколений — тяжкий грех, с точки зрения красийцев.
— Давно ли ты приехал, друг мой? — спросил Джардир.
— Несколько часов назад. Только что отнес письма во дворец.
— И уже явился предложить свое копье! Эверам Всевидящий, — громко крикнул Джардир, чтобы все слышали, — в Пар’чине, верно, течет красийская кровь!
Воины дружно расхохотались.
— Идем! — Джардир положил руку Пар’чину на плечо, мысленно составил план ночной битвы и определил отважному другу достойное место. — Баджины потеряли ловчего прошлой ночью. Займешь его место.
— Я лучше загонщиком, — возразил Пар’чин.
Джардир покачал головой, но на губах его играла улыбка.
— Вечно лезешь в самое пекло, — пожурил он. — Если ты погибнешь, кто станет возить наши письма?
— Сегодня ночью это будет не так уж опасно. — Пар’чин развернул обернутое тканью копье.
Но это было не просто копье. Оно было выковано из яркого серебристого металла, а на древке и наконечнике сверкали метки. Джардир наметанным глазом оценил копье, и его сердце гулко забилось в груди. Многие метки были ему незнакомы, но он чувствовал их мощь.
Пар’чин гордо стоял, ожидая реакции. Джардир проглотил удивление и пригасил жадный блеск в глазах, надеясь, что друг ничего не заметил.
— Копье достойно короля, — согласился он, — но не забывай, Пар’чин, что сражается воин.
Он положил руку на плечо Пар’чина и заглянул ему в глаза.
— Не слишком полагайся на оружие. Я видел куда более опытных воинов, которые раскрашивали копья и плохо кончали.
— Я не сам его сделал, — возразил Пар’чин. — Я нашел его в руинах Анох-Сана.
Сердце Джардира перестало колотиться и замерло. Возможно ли это? Он притворно засмеялся.