— Не смей поминать Эверама, чин, — прошипел Джардир. — Его шарум ка я, а не ты. Без меня Красия падет.
На рассвете они тайно выехали из города. Большинство алагай уже вернулись в бездну, но песчаный демон, должно быть, заслышал шаги, затаился и выскочил из тени дюны всего за несколько минут до восхода солнца.
Джардир был начеку и отбил атаку. Защитные метки на древке копья вспыхнули. Алагай рухнул на землю и взглянул на разгорающееся небо, но развоплотиться не успел — Джардир соскочил с коня и пронзил демона копьем.
Во вспышке света меченый наконечник продырявил зернистый панцирь, и копье словно ожило в руке Джардира. Он содрогнулся, как от грозового камня Инэверы, но то была не боль, а экстаз. В тот же миг он стал сильнее и быстрее. Боль от застарелых ран, к которой он привык настолько, что давно не замечал, внезапно исчезла. Он ощутил себя бессмертным. Неуязвимым. Джардир без труда размахнулся и отшвырнул труп демона на тридцать футов ждать восхода.
Ощущение мощи вскоре поблекло, но боль не вернулась. Джардиру было за тридцать, но он будто снова стал двадцатилетним и удивился, как мог забыть это чувство.
«И все это от одного песчаного демона, — подумал он. — Что же испытывал Пар’чин, убивая десятки алагай в Лабиринте?»
Но узнать ответ ему было не суждено, ибо перед самым рассветом они бросили потерявшего сознание Пар’чина в барханах. До города было несколько миль, до ближайшей деревни — больше дня пути.
Джардир посмотрел вниз, и слова землепашца эхом отозвались в его голове: «Эверам видит твое предательство!»
— Почему ты не уехал, когда я молил тебя об этом, друг мой? — Джардир задал еще один вопрос, на который Пар’чин никогда не ответит.
Джардир с грустью смотрел на друга. Хасик и Шанджат сели на лошадей. Джардир снял бурдюк с прохладной водой с луки седла и бросил на песок рядом с распростертым землепашцем.
— Что ты делаешь? — удивился Ашан. — Его надо добить, а не помогать ему.
— Я не стану бить лежачего, — отрезал Джардир. — Бурдюк его не спасет, но поможет умереть, сражаясь с алагай, и отыскать врата в рай.
— А если он вернется в город? — спросил Шанджат.
— Поставь мехндингов на стены. Пусть стреляют, если завидят, — велел Джардир.
Он оглянулся. «Но ты ведь не вернешься, Пар’чин? — подумал он. — В душе ты истинный шарум и умрешь, сражаясь с алагай голыми руками».
— Он чин, — возразил Ашан. — Неверный. С чего ты взял, что Эверам пустит его в рай?
Джардир поднял копье, ловя лучи восходящего солнца.
— С того, что я Шар’Дама Ка и мне лучше знать.
Все выпучили глаза, но спорить не стали.
Джардир вспомнил слова Инэверы. Всего несколько часов назад она предсказала: «На рассвете ты объявишь себя Шар’Дама Ка».
Он оглянулся на тело Пар’чина.
«Умри как мужчина, — взмолился он, — и когда мы встретимся в раю, я исполню наши мечты или с готовностью приму расплату».
Он повернул лошадь и поскакал обратно к городу.
Своему городу.
Глава 9. Шар’Дама Ка. 329 П. В
— Ни шагу дальше, предатель! — Дама Эвераль преградил двери тронного зала андраха.
Он был старшим сыном последнего, почти наверняка стал бы Дамаджи после смерти Амадэверама, а со временем и андрахом. В свои пятьдесят он был еще крепким и черноволосым. Его считали непревзойденным мастером шарусака.
Еще он был последним сыном андраха, которого Джардиру предстояло убить, прежде чем вспороть брюхо старому толстяку.
Не прошло и месяца с тех пор, как Джардир, покрытый запекшейся кровью демонов, объявил себя в Лабиринте Избавителем. Три четверти шарумов присягнули ему на месте. И половина дама. Сторонники множились с каждым днем. Остальные сплотились вокруг Дамаджи, которые поначалу пытались оборонять свои дворцы, но, когда власть Джардира возросла, бежали подземными ходами и заперлись за стенами дворца андраха.
Завоевание Красии продлилось бы несколько дней, а не недель, если бы каждую ночь Джардир не трубил в Рог Шарак, созывая воинов в Лабиринт. Даже самые захудалые солдаты обзавелись копьями с боевыми метками, и алагай гибли тысячами.
Андрах и Дамаджи могли перегруппировывать свои войска по ночам и полагали это большим преимуществом, но не учли, что оставшиеся верными шарумы сгорали от стыда, не имея возможности сражаться на алагай’шарак, тогда как люди Джардира купались в славе. Воины дезертировали каждую ночь, и в Лабиринте их принимали с распростертыми объятиями. В конце концов даже оборонять дворец андраха стало некому. Люди Джардира захватили ворота вскоре после рассвета и взломали двери дворца. Между Джардиром и долгожданной местью остался всего один человек.
— К сожалению, дама, — Джардир поклонился Эвералю, — тебе я не могу предложить капитулировать. Разве можно доверять человеку, который не готов умереть за родного отца? Придется тебе погибнуть с честью.
— Самозванец! — сплюнул Эвераль. — Ты не Избавитель, ты просто убийца с краденым копьем. Без копья ты ничто!
Джардир встал как вкопанный и жестом остановил своих воинов:
— Ты уверен?
Эвераль сплюнул ему под ноги:
— Брось оружие и сразись со мной без его грязной магии, если это не так.
— Ача! — Джардир бросил копье Эвералю. Дама инстинктивно поймал оружие, и глаза его широко распахнулись, когда он понял, что именно держит.
Поведение и поза Эвераля неуловимо изменились. Другие могли не заметить, но Джардиру это было так же ясно, как если бы дама заговорил. Прежде тот думал, что обречен на гибель, и лишь надеялся подороже продать свою шкуру. Теперь же глаза дама Эвераля загорелись надеждой убить Джардира и подавить мятеж, охвативший сердце Красии.
Джардир кивнул.
— Теперь твоя душа готова с честью явиться к Эвераму, — произнес он и бросился на дама.
Эвераль был мастером шарусака, но Эведжах запрещает священникам касаться копья, и за годы, проведенные Джардиром в Шарик Хора, он ни разу не видел, чтобы этот запрет был нарушен. Он полагал, что дама не умеет обращаться с копьем и его будет легко победить.
«Цепляйся за любое преимущество», — учил Хеват.
Но Эвераль удивил его и закружил копье, рассекая воздух. Оно бешено вращалось, превратившись в размытое пятно; дама наступал, и Джардиру осталось лишь уклоняться. Быстрые и уверенные движения Эвераля плавно перетекали друг в друга — вполне естественно, ведь он сорок лет провел в Шарик Хора. Эвераль черкнул острием по щеке Джардира и порезал ему руку.
Наконец Джардир уловил ритм атак дама, молниеносно зацепил его руку с копьем и повернулся. Дама полетел через зал, ударился о колонну и грохнулся на пол.
Джардир подождал, пока Эвераль встанет, и положил копье — к немалому удивлению дама.
— Глупо отказываться от преимущества, — заметил Эвераль, но Джардир лишь улыбнулся, пропустив мнение священника сквозь себя. Он атаковал, раскинув руки, и Эвераль бросился навстречу. Ему тоже не терпелось схватиться.
На непристрелянный глаз шарумов они просто мерились силой, но в действительности сотни едва заметных движений и поворотов были шарукинами и обращали энергию врага против него самого.
Мало-помалу Джардир выполнил смертельный захват. Конец был неизбежен, и по глазам дама было ясно, что он тоже это понимает.
— Не может быть, — выдохнул Эвераль, когда Джардир обхватил его за горло.
— Бороться с пустотой не то же самое, что сражаться с алагай, дама.
Джардир резко дернул, и треск сломанной шеи Эвераля эхом раскатился по залу.
Дамаджи толпились у подножия трона андраха. Они одновременно подняли глаза, когда воины Джардира ворвались в двери. Андрах съежился на Троне черепов, вцепившись в подлокотники, так что побелели костяшки пальцев.
Джардир хищно оглядел толпу стариков. По закону Эведжана каждый из них имел право сразиться с ним один на один по пути к трону. Джардир не боялся Дамаджи, но не хотел их убивать.
«Умертви их, если придется, — сказала Инэвера, — но победа будет полнее, если ты сломишь их волю». Она даже посоветовала, что предложить.