— По-твоему, я не справлюсь? Я Избавитель!
— Нет, Ахман, ты не Избавитель, — тихо произнес Аббан. — Мы оба знаем, что если Избавитель и явился, то им был Пар’чин.
Джардир сверкнул глазами, но Аббан смело встретил его взгляд, как будто подзуживал Джардира ударить.
— Выходит, по своей воле ты мне не поможешь.
Аббан улыбнулся:
— Я этого не говорил, друг мой. Война — очень прибыльное дело.
— Но ты сомневаешься, что я одержу верх.
Аббан пожал плечами:
— Север намного больше, чем ты думаешь, Ахман, и населен куда гуще, чем Красия.
Джардир фыркнул:
— Десяток и даже сотня северных трусов не чета одному даль’шаруму!
Аббан покачал головой:
— Я ни на миг не усомнюсь в тебе, великом в боях. Но я хаффит и беспокоюсь о малом. — Он пристально взглянул на Джардира. — Например, о запасах еды и воды, без которых не пересечь пустыню. О воинах, которых нужно оставить, чтобы удерживать Копье Пустыни и захваченные земли. О толпах хаффитов, которые должны обслуживать армию, и о женщинах, которые обязаны утолять их похоть. И кто защитит женщин и детей, которых ты оставишь в Красии? Дама? Во что они превратят этот город, пока тебя нет?
Джардир был захвачен врасплох. В его мечтах о завоеваниях подобным пустякам не было места. Инэвера искусно помогала его возвышению, но отчего-то ему казалось, что и она забыла о мелочах. Он посмотрел на Аббана с непривычным уважением.
— Мои сундуки открыты для того, кто способен позаботиться о мелочах, — пообещал он.
Аббан улыбнулся и поклонился, насколько позволил костыль:
— Буду рад служить Шар’Дама Ка.
Джардир кивнул:
— Я намерен выступить через три года.
Он приобнял Аббана, притянул к себе, словно близкого друга, и прошептал ему на ухо:
— И если ты хоть раз попробуешь меня обмануть, как какого-нибудь базарного недотепу, я сдеру с тебя шкуру и сделаю из нее мешок для дерьма. Хорошенько это запомни.
Аббан побледнел и поспешно кивнул:
— Я не забуду.
Глава 10. Ха’шарумы. 331 П. В
Джардир зашипел, принимая порез.
— Больно? — спросила Инэвера.
— В Лабиринте приходилось куда хуже, — хмыкнул Джардир. — Но если ты заденешь сухожилие…
Инэвера фыркнула:
— Я знаю, как устроен человек, намного лучше тебя, муж. Это не сложнее, чем вырезать алагай хора.
Джардир посмотрел на серебряный поднос с тонкими полосками плоти, которые Инэвера выкраивала из его ладони. Он пропустил боль сквозь себя, пока Инэвера прикладывала травы к порезам.
— Не понимаю, зачем это нужно.
— В Каноне землепашцев, который мы забрали у пленного вестника, сказано, что плоть Избавителя будет покрыта узорами, от которых подземники бросятся в бегство. — Инэвера отпустила его руку. Джардир поднес ладонь к глазам, восхищаясь безупречной меткой, которую жена вырезала на его коже.
— Они будут действовать? — спросил он, разминая кисть.
Инэвера кивнула.
— Когда я закончу, твой кулак будет крушить алагай лучше самого Копья Каджи.
Джардира охватила дрожь волнения. Сражаться с демонами на равных и убивать их голыми руками… заманчиво!
Инэвера едва закончила перевязывать ему руку, когда в тронный зал вошел Дамаджи Ашан в сопровождении своего сына, Асукаджи, и второго сына Джардира, Асома. Асукаджи и Асом были слишком юны, чтобы носить белые одежды дама, но приходились родней Избавителю, и никто не посмел возразить.
— Избавитель, — поклонился Ашан. — Пришел хаффит с бирками.
Слово «хаффит» он произнес с омерзением.
Джардир кивнул, и в зал вошел Аббан, опираясь о костыль из слоновой кости с ложем в форме верблюда. Инэвера подобралась в ногах Джардира. Следом вошел Дамаджи Альэверак. Пустой правый рукав его одеяния был заколот за спину. По пятам за Альэвераком следовал Маджи, сын Джардира, в бидо най’дама. Альэверак и Маджи встали справа от Трона черепов рядом с Ашаном, Асукаджи и Асомом.
Аббан поклонился, достал из пояса небольшую склянку и бросил Джардиру:
— Дама Каван из племени Мехндинг попросил угостить тебя этим.
Джардир поймал склянку и с любопытством посмотрел на нее:
— Угостить меня чем?
— Содержимым. Подмешать тебе в еду или питье.
Инэвера выхватила у Джардира склянку, выдернула пробку и принюхалась. Капнула на кончик пальца, лизнула.
— Яд подземной гадюки, — сплюнула она. — Достаточно, чтобы убить десяток мужчин.
Джардир кивнул Аббану:
— Сколько он тебе заплатил?
Аббан улыбнулся и подкинул звякнувший мешочек монет:
— Много. Он щедр, как Дамаджи.
Джардир кивнул. Дамаджи Мехндинг поддерживал его на словах, но прислужники Энкаджи не раз пытались убить Джардира.
— Дама Кавана надо арестовать и допросить, — решил Ашан.
— Пустая трата времени, — возразил Аббан. — Он не выдаст своего Дамаджи вашим палачам. Лучше оставить его в покое.
— Тебя никто не спрашивал, хаффит! — рыкнул Дамаджи Альэверак, и Аббан подскочил. — Нельзя, чтобы он жил и строил козни против Шар’Дама Ка.
— Хаффит не так уж и не прав, муж, — перебила Инэвера. Альэверак сверкнул глазами, как делал всякий раз, когда эта женщина осмеливалась высказывать свое мнение перед Троном черепов. — Аббан может сказать Кавану, что ты выпил яд и даже не поморщился, и пустить слух на базаре. Вскоре все узнают, что ты неуязвим, и даже самый отважный убийца дрогнет.
— Дамаджах мудра, — поклонился Аббан.
Они с Инэверой были одного поля ягоды, вечно вертели другими в своих интересах. Джардир заметил, как хаффит покосился на нее, позволив себе на мгновение насладиться распутно выставленной напоказ красотой, и подавил вспышку ярости. Инэвера сказала, что он упрочит свою власть, похваляясь тем, чего желают другие мужчины, но прошло два года, а дело обстояло совсем наоборот.
И все же Джардир нуждался в талантах Аббана и Инэверы, нравилось ему это или нет, — умениях, которых прискорбно не хватало дама и шарумам. Бирки Аббана и кости Инэверы говорили жестокую истину, в то время как все остальные жители Красии всячески старались угодить Джардиру, даже если в их словах не было ни грана правды.
Джардир привык полагаться на Инэверу и Аббана, и они это знали, вычурно одевались, обвешивались золотыми побрякушками, как будто подстрекали Джардира наказать их.
— Дамаджи Энкаджи силен, Избавитель, — напомнил Аббан, — и инженерное искусство его племени незаменимо при подготовке к войне. Ты уже покарал его, отказав в месте в малом совете. Возможно, сейчас не время идти по следу, который может привести к Энкаджи и вынудить примерно его наказать.
— Савас еще слишком юн, чтобы стать Дамаджи Мехндинг, — добавила Инэвера. — Племя не пойдет за мальчиком в бидо.
Они были правы. Если Джардир убьет Энкаджи до того, как Савас заслужит белые одежды, черный тюрбан просто перейдет к одному из сыновей Энкаджи, который будет ненавидеть Джардира не меньше, чем его отец, а то и больше.
— Хорошо, — наконец сказал он, хотя ему претило играть в игры Инэверы и Аббана. — Плетите свою паутину вокруг Кавана. Перейдем к биркам.
— На сегодняшнее утро в Копье Пустыни насчитывается двести семнадцать дама, триста двадцать два дама’тинг, пять тысяч двенадцать шарумов, семнадцать тысяч двести пятьдесят шесть женщин, пятнадцать тысяч шестьсот двадцать три ребенка, в том числе проходящих Ханну Паш, и двадцать одна тысяча семьсот тридцать три хаффита, — сообщил Аббан.
— Слишком мало воинов, чтобы выступить через год, — приуныл Джардир. — Ханну Паш ежегодно дает всего несколько сотен.
— Возможно, войну лучше отложить, — предложил Аббан. — Через десять лет твои силы удвоятся.
Инэвера сжала ногу Джардира, длинные ногти вонзились в плоть. Джардир покачал головой:
— Мы и так слишком долго откладываем.
Аббан пожал плечами:
— Тогда придется выступать с тем, что есть. И шести тысяч воинов не наберется.
— Мне нужно больше, — настоял Джардир.