Он привык не обращать на него внимания.
«Я только одним глазком, — подумал он. — Она меня даже не заметит. А если и увидит, то не узнает. Лишь одним глазком, чтобы было о чем вспоминать по ночам».
Он придерживал коня, как мог, но дневные ворота только открывались, когда он подъехал. Первыми вышли городские стражники. Под их присмотром отряды метчиков и подмастерьев бросились к расчерченным участкам земли и принялись собирать изделия из меченого стекла, торопливо проверяя, заряжены ли они прикосновениями демонов. Меченый сам привез в Милн метки для стекла, но такой размах производства — не хуже, чем у них в Лощине, — поразил его. Местные изделия, однако, были менее практичны. Милнские метчики изготовляли в основном предметы роскоши — трости, статуэтки, оконные стекла и украшения. Отмытые от крови наживки, они засверкают, как бриллианты, но намного более прочные.
Стражники уставились на Меченого. Неудивительно, что сырым и холодным утром он надел капюшон, но при виде оружия, притороченного к седлу Сумеречного Плясуна, стража ощетинилась копьями. Меченый показал сумку с печатью Райнбека.
— Ты раненько, вестник, — заметил стражник, когда все расслабились.
— Мчался от Харденс-Гроув без остановок, — легко солгал Меченый. — Думал, что успеваю, но услышал вдали звон последнего колокола и понял, что не доберусь до заката. Разложил круги всего в миле и лег спать.
— Не свезло, — посочувствовал стражник. — В такую холодрыгу торчать под открытым небом всего в миле от теплых и надежных стен!
Меченый много лет не чувствовал ни холода, ни жары, но кивнул, притворно поежился и глубже надвинул капюшон, как бы пытаясь согреться.
— Теплая комната и горячий кофе не помешают. Я согласен даже в обратном порядке.
Стражник кивнул и, похоже, собрался его пропустить, но вдруг поднял взгляд. Меченый напрягся. Неужели потребует показать лицо?
— На юге все и правда так плохо? — спросил стражник. — Райзон пал, повсюду нищие беженцы, а этот новый Избавитель палец о палец не ударит?
Далеко же дошли слухи!
— Сперва я расскажу обо всем герцогу, — ответил Меченый, — но да, на юге дела плохи.
Стражник что-то буркнул и пропустил его в город.
Меченый нашел трактир и отвел Сумеречного Плясуна на конюшню. Мальчик убирал там навоз. Чумазому пареньку было не больше двенадцати лет.
«Слуга, — подумал Меченый, — потому с утра и на ногах». Малец, вероятно, спал на конюшне и считал, что ему повезло. Меченый достал из кошелька тяжелую золотую монету и вложил ему в ладонь.
При виде монеты парнишка выпучил глаза. Столько денег он вряд ли видывал. Хватит, чтобы купить новую одежду, еду и месяц оплачивать кров.
— Позаботься о моем коне и получишь еще одну, когда я за ним приду, — пообещал Меченый. Подобное расточительство могло привлечь внимание, но денег он не считал и прекрасно знал, как легко милнскому слуге опуститься до нищего. Он оставил мальчика и направился в трактир.
— Мне нужна комната на несколько дней, — сообщил он трактирщику, притворно пошатываясь под весом седельных сумок и прочих вещей, хотя они казались легче перышка.
— Пять лун за ночь, — сказал трактирщик. Он был молод — даже слишком молод для собственного дела — и откровенно подался вперед, пытаясь заглянуть под капюшон Меченого.
— Огненный демон плюнул мне в лицо. Красавчиком меня не назовешь.
Трактирщик отшатнулся, почувствовав неприкрытое раздражение в голосе Меченого.
— Конечно, вестник, — снова поклонился он. — Прошу прощения за любопытство.
— Ничего, — проворчал Меченый, отнес свои вещи наверх и запер в номере, прежде чем выйти в город.
Улицы Милна были светлы и знакомы, запах угля с литейных заводов и горящего навоза щекотал ноздри. Все было в точности таким, как он помнил, и все же чуждым.
Изменился он сам.
Меченый до сих пор наизусть помнил дорогу до Коба, но увиденное его поразило. По обе стороны мастерской выросли большие пристройки. Домик на задворках, где жили они с Кобом, сменился огромным складом. Коб преуспевал, когда Арлен уехал, но такой размах ему и не снился. Собравшись с духом, Меченый подошел к главному входу.
Прозвенел дверной колокольчик, и Меченый содрогнулся, словно мелодичный звон был потерянной частью его души. Мастерская стала больше, но не казалась полностью незнакомой. Вот верстак, за которым он горбился бесчисленные часы. Вот ручная тележка, которую возил по всему городу. Он подошел к окну и с благоговением провел рукой в перчатке по меткам, которые сам вырезал на каменном подоконнике. Казалось, можно взять инструмент и вернуться к работе, как будто последних восьми лет вовсе не было.
— Чем могу помочь?
Меченый замер, кровь застыла в его жилах. Он погрузился мыслями в прошлое и не слышал, как кто-то подошел, но и не оборачиваясь узнал голос. Узнал и испугался. Что она здесь делает? Что все это значит? Он медленно повернулся к ней, пряча лицо в тени капюшона.
Годы пощадили мать Элиссу. Несмотря на сорок шесть зим, ее длинные волосы по-прежнему были темны и густы, а щеки — гладкие, и только лучики морщинок разбегались от глаз и губ. Меченый слышал, что их называют «следами улыбок», и у него стало немного легче на душе.
«Дай Создатель, чтобы эти восемь лет она часто улыбалась», — подумал он.
Элисса открыла рот, но к ним подбежала маленькая девочка с длинными каштановыми волосами и большими карими глазами, и Элисса отвлеклась. На девочке было красновато-коричневое бархатное платье и ленточка в тон в волосах. Ленточка выбилась из прически, пышные локоны падали на лоб, руки и щеки были вымазаны мелом, как и платье. Меченый мгновенно понял, что перед ним Марья, дочь Рагена и Элиссы, которую он держал на руках совсем крошкой. Девочка была прекрасна и невинна, и у него сжалось сердце. Марья светилась юным счастьем, по которому он тосковал.
— Мама, смотри, что я нарисовала! — воскликнула девочка.
Она держала грифельную доску с нарисованным защитным кругом. Меченый окинул метки взглядом. Сильный круг. Более того, он увидел в нем множество собственных меток, привезенных из Тиббетс-Брука. Приятно знать, что он сыграл хоть малую роль в жизни Марьи.
— Очень красиво, милая. — Элисса наклонилась, чтобы в очередной раз поправить волосы дочери, и поцеловала Марью в лоб. — Скоро отец будет брать тебя к заказчикам.
Девочка пискнула от восторга.
— Нам нужно обслужить клиента, милая.
Элисса снова повернулась к Меченому, приобняв дочь.
— Я мать Элисса. — В ее голосе до сих пор чувствовалась гордость титулом матери. — А это моя дочь…
— Ты рачитель? — перебила ее девочка.
— Нет, — проскрипел Меченый. Он часто говорил таким голосом с тех пор, как покрыл себя метками. Не хватало только, чтобы Элисса его узнала.
— Тогда почему ты одет как рачитель?
— Я весь в шрамах от демонов и не хочу тебя напугать.
— Я не боюсь. — Девочка попыталась заглянуть ему в лицо, и Меченый отпрянул, схватившись за капюшон.
— Ты ведешь себя грубо! — упрекнула дочь Элисса. — Иди поиграй с братом.
Девочка выпятила подбородок, но Элисса строго посмотрела на нее, и Марья убежала в другой конец комнаты, где мальчик лет пяти играл за рабочим столом в кубики с нарисованными метками. Меченый узнал в малыше Рагена и искренне порадовался за бывшего учителя. В то же время ему было невыносимо горько, что он никогда не узнает ни мальчика, ни мужчину, которым тот вырастет.
Элисса выглядела смущенной.
— Простите. У моего мужа тоже есть шрамы, которые он не любит выставлять напоказ. Стало быть, вы вестник?
Меченый кивнул.
— И что же вас интересует? Новый щит? Или вам нужно починить переносный круг?
— Я ищу метчика по имени Коб. Мне сказали, что это его мастерская.
Элисса печально покачала головой:
— Коб умер почти четыре года назад. — Ее слова ранили глубже когтей демонов. — От рака. Он оставил мастерскую нам с мужем. А кто вам посоветовал?