- Врач сейчас нужнее там. – Старуха махнула рукой в сторону покоев Анны-Ли.
- Еды… принеси мне еду, старуха. – Сказал, наконец, шах. – Я не уйду отсюда пока… я не ел с самого утра.
Буркнув что-то под нос, старуха удалилась. Снова навалились душные сумерки, тягостные, прерываемые лишь стонами женщины в соседней комнате. Затем раздался шум шагов.
- Почему ты так долго? – обернулся к вошедшему шах.
Но это была не старуха. Фарух Сулейман зашел в комнату и поклонился повелителю.
- Прости друг, что вторгаюсь, плохие новости!
- Анна-Ли? Что?
- Нет, государь мой, хуже. Предательство пришло в твой дом этой ночью. Змею пригрел ты на груди…
Громкий крик прервал Сулеймана, а затем его сменил обиженный детский плач. Не дослушав, шах кинулся в покои дочери, чуть не столкнувшись с охранником на входе, ворвался в комнату, где женщины, обступившие кровать, обтирали роженицу влажными тканями. А в руках сухенького седобородого старика лежал ребенок. Новорожденный, маленький и такой еще страшненький, кричал он во все свои маленькие легкие, протестуя против несправедливостей этого мира, бывших и еще будущих.
- Мальчик? – Воскликнул шах.
- Нет, девочка. Внучка у тебя, шах. – Ответил старик.
Снова девочка! Да что ж ты будешь делать!
Но маленькая продолжала кричать. И, непохожая на всех детей, раскрыла она свои пронзительные черные глаза, и взгляд их, еще потусторонний, остановился на шахе. И больше ничего не видел шах, кроме этих сверкающих глаз. Новая любовь вошла в его жизнь, новое сокровище узнал он в эту ночь.
- Отец, сестра! Предательство!
В комнату ворвался прекрасный юноша с обнаженным клинком.
- Беги, отец, я задержу их тут!
- Что это значит, Рамон? – Только успел спросить шах, как жизнь его оборвалась. Ибо пал он, убитый кинжалом лучшего друга, человека, которого считал самым верным, Фаруха Сулеймана.
Взвизгнули женщины, ринувшись из комнаты, и погибая на выходе. Их перехватывали на выходе и быстро убивали прибывающие слуги Сулеймана, и лишь юноша, отбиваясь, как юный лев, все еще не подпускал к кровати врагов. К кровати, на которой лежала та, которую в глубине своего сердца он всегда считал своей. И стоял, прижавшись к стене, испуганный старик, прижимая к груди новорожденную девочку.
Но врагов было слишком много. И вот клинок наткнулся на другой и сломался. И упал юноша, залитый кровью. И лишь тогда в комнате стихло.
- Жив еще? Какие же крепкие эти барсы… - сказал Сулейман, дернув юношу за волосы и заставив приподнять голову. – В темницу его. Сам сдохнет. Или лучше – его будут судить. За убийство шаха Брахийяра.
Юношу подхватили под руки и поволокли через балкон в темные сады дворца. И тут, словно в насмешку над людьми, темное небо разродилось дождем. Первая крупная капля упала на иссохшую землю и мгновенно высохла. За ней другая, и следующая. И вот небо прорезала гневная молния, раздался гром, и все вокруг заполнилось потоками сбивающей с ног воды.
А наутро вымытый дождем город узнал о предательстве юного Рамона, названного сына и наследника шаха, воспитанного им почти с рождения. О том, как, подло убив шаха, бежал он из города. Но, слава благословенным небесам, Али ибн Фарух подоспел вовремя и успел спасти свою юную жену. И о том, что благословенное небо подарило в эту ночь городу, стране и всему миру нового наследника, сына Анны-Ли и Али ибн Фаруха Сулеймана.